Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Глен Кук

для тебя даже лучше, если ничего найти не удастся. Ты и сам ограбишь его не хуже всякого другого. Пока блажь у старика не пройдет, можно доить его, сколько душе угодно.

      Я был смущен, но скрыл это:

      – В доме завелся вор?

      – Никто его не грабит. У старика нет ни шиша, не считая этого проклятого каменного сарая. А он, дьявол его возьми, слишком велик, его не утащишь. Однако, если б кто и грабил его, тебе бы я ни слова не сказала. Ни слова чужаку. Я никогда не разговариваю с пришлыми. Свора жуликов – и ничего больше.

      – Достойно похвалы.

      Я призывно подвигал тарелку по столу.

      – Я мою посуду, у меня руки мокрые до локтей, а у тебя с ногами все нормально. Возьми сам.

      – С удовольствием, но я не знаю где.

      Она раздраженно фыркнула, но все же соблаговолила сделать скидку на мою неопытность:

      – На плите, черт возьми. Рис в металлической кастрюле, тушеное мясо в чугунке. Я беспокоюсь о старике. Эти его причуды… Чем дальше, тем хуже. Это болезнь на него действует. Совсем тронулся. Впрочем, ему всегда всюду чудились происки врагов.

      Ни слова чужаку. Классная тетка.

      – Разве никто не может обокрасть его на самом деле? Бывает, и параноики оказываются правы.

      – А кто? Вот что вы мне скажите, мистер Любопытный Нос. Все в этом проклятом домище готовы сразиться за него с целой стаей драконов. Да ребята рады были бы помереть вместо него.

      Доказательств пока нет, но люди часто идут на весьма странные сделки со своей совестью. Я без труда мог представить, что человек, готовый умереть за генерала, в равной степени готов и обокрасть его. Найдется масса смягчающих обстоятельств, легко убедить себя, что кража абсолютно необходима.

      Итак, кухарка раскусила меня за пятнадцать минут. Эдак и дня не пройдет, она разболтает остальным.

      – Домовые вас никогда не беспокоили?

      Окрестности Танфера периодически страдали от их нашествий, как от термитов и мышей. Эта мелюзга любит безделушки и напрочь лишена уважения к частной собственности.

      – Есть немножко. Я их приспосабливаю к делу.

      Да, это в ее духе.

      – Деллвуд намекал, что у генерала предубеждение против докторов. А ему не мешало бы полечиться.

      – Его не уломаешь. Упрямства в нем на десятерых. Когда миссис умерла, он твердо решил, что никогда не подпустит к себе ни одного докторишку. Он от своего решения не отступал и не отступит.

      Гм. Она не станет говорить с чужаком. Ни за что!

      – Видишь ли, он любил эту девочку, мисс Тиффани. Что за прелестное дитя она была! Она разбила наши сердца. Над ним смеялись – ведь она была гораздо моложе… Генерал был ее рабом, он, который раньше никого не любил. Потом появилась мисс Дженнифер. Роды были такими долгими. Он не мог ждать и смотреть на ее мучения. Он привез из города врачей. И когда мисс Дженнифер наконец родилась, один проклятый придурок перепутал лекарства. Думали, он дает ей снотворное. Ужасная ошибка и, главное, глупая.

      – Она истекла кровью?

      – Да. Может статься, миссис была обречена. Она