Пыль, пепел, кровь и песок. Елена Версэ

к плечу:

      – Но зачем им убивать исполнителя, который действует по Уставу и выполняет то, что ему прикажут?

      – Хороший вопрос! – согласился Орьен. – Возможно, чтобы скрыть следы. Мертвые уже ничего не расскажут, а вот живых еще нужно найти.

      – Однако, уважаемые притории, один из них как раз стоит перед нами, – с любезной улыбкой напомнил Нааяр.

      Рийон посмотрел на Чиаро. На лице Первого Воина не отражалось ни гнева, ни сомнений. Альентэ был сама учтивость. Эта полуулыбка. Этот спокойный взгляд. Сказать по чести, слишком спокойный. Но Рийон мог поклясться чем угодно, что за ним буря, и не дай Силы кому-нибудь попасть в нее!

      Тансиар лишь мимоходом коснулся правого завязанного платком запястья, и его рука сильнее сжала эфес. О да, полководцу рады дома.

      – Кто еще так думает? – Тансиар отошел от трона и не спеша оглядел всех собравшихся в зале приториев. От Рийона не ускользнуло, что многие ежились под пристальным взглядом Первого Воина. – Кто поверил слухам о моей измене?

      Знатные вельможи хмурились, пытаясь докопаться до правды, кто-то растерянно крутил головой, кто-то просто отводил глаза.

      Зал утонул в безмолвии точно так же, как когда увидел алую звезду, воспарившую над клинком. Полководец принес своему народу победу, но полководец вернулся из плена противника, чего никогда и ни с кем не случалось раньше. Живой и, похоже, даже не раненый. Один. Так что же все-таки произошло под Багряным на самом деле? О чем недоговаривали в семье Аскуро? И что скрывал сам Альентэ? Вопросов было больше, чем ответов.

* * *

      Младший из сыновей Владыки не знал, что и думать. Сидеть на виду у всех вдруг стало мучительно и невыносимо, но гораздо хуже было самому Чиаро. На него смотрели все. На него всегда смотрели, поэтому брат умел не только обороняться, но и нападать. В отличие от Тансиара Сидаль таким умением похвастаться не мог, что и доказал, когда почувствовал на себе чей-то взгляд. Младший вздрогнул и нашел глазами причину своего беспокойства.

      – Ты тоже записал меня в изменники, а, братишка? – Тансиар, остановивший свое внимание на младшем Аскуро, словно молнией пронзил Сидаля прозвучавшими словами. Брат никогда не осуждал и никогда не смотрел так, словно насквозь. Читая мысли и убивая последнюю надежду, которая и без того была едва жива. Так, пожалуй, он глядел на своих врагов перед тем, как проткнуть их грудь своим клинком. И Сидаль сейчас ощущал этот неподотчетный, первозданный страх, который испытывали жертвы брата. Все те, чью кровь он пролил, чьи жизни отнял. Младший вдруг как будто наяву услышал прерывающееся дыхание и затихающие биения сердец, жар последних минут, увидел страшные багровевшие свежей кровью раны и понял, что отныне ничто не смоет эту кровь, застывшую у Первого Воина на руках, липкую и остро пахнущую чужой смертью. Выходит, Нааяр говорил правду, и Альентэ их всех кормил сказками? Ему всегда нравилось убивать, забирать чужие жизни. Что может быть прекраснее ощущения, когда еще горячая кровь стекает по рукояти твоего меча, и ты слышишь, как твой противник задыхается в последней предсмертной агонии? Да, пока что ты ему не враг