Страшная граница 2000. Вторая часть. Петр Илюшкин

мы сидели и прямо-таки кожей ощущали уходящее время. Время уходило вместе с тоскливым тиканьем часов-ходиков. Ходики грустно и тяжело отсчитывали убегающее жизненное время:

      – Тик-так, тик-так!

      Мы слушали жуткий рассказ старушки.

      Рассказ был вроде простой, но какой-то жуткий. О том, что к этой сгорбленной женщине по ночам приходит призрак её мужа. В том самом чёрном флотском бушлате, который был на красивом сильном парне в 1941 году.

      Старушка плакала, а часы всё отсчитывали и отсчитывали время одиночества этой многострадальной женщины, обещая встречу с её ненаглядным.

      Мне тут же вспоминалась одна из моих бабушек, живущая в Михайловке, баба Саня.

      В 1941 году она проводила на фронт троих. Мужа и сыновей.

      В день, когда погибли сыновья, баба Саня видела страшный вещий сон – как они гибнут в огне.

      С фронта вернулся только муж. Весь перебитый и перепаханный в сырых мёрзлых окопах огромными бомбами.

      Жил он недолго. Успел только осуществить фронтовую мечту и посадить яблоневый сад.

      И таких фронтовиков вернулось только трое из ста!

      Вдовы их молча тянули свою вдовью скорбную лямку всю жизнь, в нищете и полном одиночестве.

      Как требовать денег с таких бабушек?!

      Мы и не брали.

      Такой странной честностью мы, детдомовцы, нажили себе лютых врагов. Враги эти были старше нас, сильнее и наглее. Эту местную подворотную шпану возглавлял десятиклассник по кличке Серый.

      Длинный, худой, с прилипшей к углу рта папироске, он вечно торчал у дверей сельмага. И не давал нам прохода.

      Хищно сплевывая сквозь редкие зубы, он дожидался, когда детдомовцы вознамерятся потратить честно заработанные деньги и зайдут в магазин.

      На выходе нас тормозили:

      – Эй, клопы! Подь сюды!

      У Серого была охрана из четырех «подворотных» торпед.

      А мы ходили поодиночке. Так что расклад был понятен.

      Итог: отбирались все деньги, хоть и небольшие. Обидно!

      Обиднее всего было то, что нас сдавал кто-то свой, детдомовский.

      Скорее всего, это был десятиклассник по кличке Путя.

      Фамилия такая у него – Путин.

      Худосочный и невзрачный, он сидел поблизости от сельмага, когда за нами шла охота. Скромно курил папироску, сплевывая в сторону.

      Когда у нас отбирали деньги, Путя удивлённо разводил руками. Мол, надо же, грабят подлюки!

      То, что Путя причастен к грабежу, доказать было трудно. Очень уж подлым был этот неприметный, как моль, человечек.

      Когда у нас в детдоме пропадали съестные припасы, привезённые родителями, Путя тоже удивлённо разводил руками.

      Но все точно знали, что кладовку обчистил именно Путя. Только не самолично, а чужими детскими руками. Были у него, подлеца, помощнички.

      Но Путя любил и браваду. Садистскую, жестокую, кровавую.

      Как-то мы кормили возле столовой маленького пушистого щенка. Радовались, умилялись маленькому живому комочку.

      И вдруг