Страшная граница 2000. Вторая часть. Петр Илюшкин

мне в ладонь легла граната. Хорошо, что мы заранее снарядили её взрывателем!

      Отложив ППШ, я разжал усики гранаты и дёрнул кольцо.

      Метнул я, конечно, недалеко. Размах не удалось сделать.

      Но взрыв прозвучал так, что выстрелы сразу прекратились.

      Воодушевившись, я метнул ещё две гранаты.

      Ага! Враг бежит!

      Неожиданно и хлестко прозвучал выстрел. Ещё один.

      – Всем стоять! – послышалась вдали резкая команда.

      Странно! Метров за пятьдесят это.

      Что это? Явно команда нас не касалась!

      Послышались выстрелы. Затем – злобный мат и ругань.

      Через минуту раздался голос директора нашего детдома:

      – Ребята! Не стреляйте!

      Выглянув из лаза, я увидел директора.

      Рядом стоял офицер с погонами майора.

      Чуть сзади – зелёный грузовик с красной надписью «Разминирование».

      – Славик ранен! – закричал я, выскакивая из блиндажа.

      Майор повернулся к машине:

      – Санинструктор! Ко мне!

      Выпрыгнувшим из кузова солдатам он скомандовал:

      – Носилки сюда! Быстро!

      Когда мы вытащили тяжко стонущего Славика из блиндажа, майор обернулся ко мне:

      – С боевым крещением! Быть тебе военным!

      Директору детдома бы прислушаться к словам майора, да отправить меня в суворовское училище.

      Ан нет! Он отправил меня подальше от Сталинграда, куда-то ближе к Урюпинску.

      И пятый класс я проходил в детдоме станицы Филоновской, на берегу речки по фамилии Бузулук.

      Означает ли сие чудо, что Урюпинская губерния – моя любимая Батькивщина и Фатерланд?

      Детдом + кором = восстание

      Чтобы понимать, что представлял из себя советский детдом, надо рассказать о «короме».

      Что это такое?

      «Кором» – такую загадочную надпись я увидел много позже, путешествуя по туркменской огнедышащей пустыне. Надпись была нарисована на большом ящике, в который совали головы бараны.

      – А! понятно! – рассмеялся я. – Корм!

      Смех мой сильно обидел туркмен. Они ведь старались!

      Но именно это слово – «кором», корм для баранов – точно и ёмко характеризует жратву, которую подавали нам, детдомовцам советского благословенного времени.

      Очень хорошо помню 1978 год. Город-герой Волгоград.

      Завтрак в детдоме потрясающий: густой осклизлый ком старательно изображал диетическую манную кашу, а подкрашенная чуть сладковатая вода – «индийский» чай.

      Обед – тоже потрясающе питателен. Мутная жижа по какому-то недоразумению обзывалась «щами».

      Мы, детдомовцы, голодными волками накидывались на эту жидкую жижу. Зачем? Запивали жижей серый хлеб, который по недоразумению нам выдавали.

      Жадно пожирали мы эту бурду, да нахваливали:

      – Щи – хоть х..й полощи!

      Много позже, проходя офицерскую службу в пограничных войсках, я раскрыл секрет детдомовских щей.

      Выдала его наша соседка по гнилой общаге в Ставрополе,