Страшная граница 2000. Вторая часть. Петр Илюшкин

не цілі сутки.

      «Як можна гріх такий зробить!

      Воно було б зовсім не диво,

      Коли б він їв собі м'ясиво», —

      Ведмідь сердито став ревіть.

      «А то він сіно їв!» – Вовки завили.

      Віл щось почав був говорить,

      Да судді річ його спочинку перебили,

      Бо він ситенький був. І так опреділили

      І приказали записать:

      «Понеже Віл признався попеластий,

      Що він їв сіно, сіль, овес і всякі сласті,

      Так за такі гріхи його четвертувать

      І м'ясо розідрать суддям на рівні часті,

      Лисичці ж ратиці оддать».

      Басню эту, особенно строчки о подлюке лисе, которой за её мерзкий донос достались одни копыта, я часто приводил в самых разных ситуациях. В том числе и там, в солнечной Алупке.

      Ведь местные аборигены постоянно навязывали нам, детдомовцам, боевые действия-драки.

      Шпана выслеживала нас везде. Особенно – в дивном по красоте Воронцовском парке.

      Очень красивое это место, с огромными пышнохвостыми, мяукающими как кошки, павлинами и удивительными деревьями наподобие араукарии, кипариса или гледичии.

      Особенно удивило и даже шокировало дерево, на котором висели плоды земляники. Ботаники назвали сие чудо, имевшее совершенно голый ствол, земляничным деревом.

      – Деньги! Быстро! – выскакивала на узкую пустынную тропу местная шпана. – Плата за проход!

      Знали они, хорошо знали, что денег у детдомовцев нет.

      Хотя нет! Лично у меня деньги были, «бутылочные».

      Бродил я после уроков по лесистым окрестностям города и собирал пустые бутылки.

      А что, очень даже честный труд!

      Детдомовское начальство поначалу беспокоилось, разнюхав эту мою страсть. Особенно волновался молодой учитель труда Василий Иванович. Вызвав меня в пустой класс, «трудовик» требовал признаться, куда и зачем я хожу с огромным рюкзаком.

      От смущения я долго не мог сказать истину, а потому ненамеренно дразнил молодого учителя:

      – Василий Иваныч! Вот анекдот, как мы с Вами и Анькой-пулеметчицей в Гражданскую сражались!

      Василий Иванович багровел и пунцовел. Однако натура его, страшно деликатная и скромная, не могла побить несмышлёныша.

      Спасла нас моя подружка Ленка, которая зашла в класс:

      – Да бутылки он собирает! Для всего нашего класса старается! Не для себя!

      Василий Иванович перестал волноваться. Ленка мне потом шепнула, что «трудовик» подозревал меня в работе на турецкую страшную разведку!

      Почему подозревал?

      Да просто шефами нашими были пограничники ближайшей погранзаставы. И мы часто приходили к ним, с трепетом-благоговением изучали автоматы и пулемёты, обучались конной подготовке, приёмам рукопашнго боя.

      Совершали и марш-броски. Наравне с погранцами, ничуть не уступая. Очень этим гордились!

      Особенно подружились мы с молодым солдатом Серёгой Коберник. Он лично обучал меня премудростям рукопашного боя. Только предупреждал, чтоб навыки