И создал из ребра я новый мир. Эд Курц

и только. Теперь все внимание было приковано к Фримену.

      – Я говорю о ваших сыновьях и дочерях, обо всех молодых людях в вашей общине. Я говорю о будущем самого…

      Доктор Фримен на мгновение остановился, открыв рот и медленно втянув воздух, но было слишком поздно, чтобы скрыть заминку.

      – …Литчфилда, друзья мои.

      Он обвел взглядом толпу, изучая лица мужчин, многие из которых подняли брови в предвкушении предстоящего. Почти все места были заняты, за исключением десятка или около того. Вторая медсестра лениво бродила туда-сюда между рядами, с такой же охапкой брошюр, что и первая. В отличие от коллеги, стоявшей на сцене с доктором Фрименом, она, казалось, постоянно хмурилась.

      – Друзья, – продолжал доктор, – мы с вами живем в совершенно новую эпоху. Все изменилось. До сих пор меняется. Но некоторые вещи, друзья мои, никогда не меняются, даже когда стоило бы. Позвольте мне задать всем вам один вопрос. Когда преступники становятся умнее, разве вы не молитесь о прибавлении ума у добропорядочных граждан?

      В зале послышался одобрительный ропот.

      – Конечно, вы все знаете правильный ответ, он напрашивается сам собой. Итак, когда наши молодые люди становятся компетентнее в отношении секса – ну же, мы здесь для этого, – когда они становятся мудрее, разве вы не считаете, что мы, их опекуны, попечители, тоже должны поспевать за ними? И становиться еще мудрее их!

      В общем и целом зал, похоже, был солидарен с доктором Фрименом.

      – Но вот в чем дело, вот в чем – кризис, господа! Они – я имею в виду молодежь – просвещены наполовину. Знают все награды, но ни один из рисков! А вы? Вот вы, господин хороший в передних рядах, знаете ли вы всё, что нужно, чтобы защитить вашу маленькую Сьюзи или Лулу? Я говорю о жизненно важных фактах, мужчины. Не так ли? Можете ли вы быть уверены, что ваша дочь не кончит, как бедная, несчастная Барбара в фильме, который вы сейчас увидите?

      Джоджо крепко-накрепко вцепился в коробку с лакрицей, стесняясь открыть. Вряд ли бы кто-то в зале сделал ему замечание, но, вероятно, невежливо приносить еду на такой сеанс. Вообще-то они продавали эту чертову дрянь прямо в вестибюле, но он, шутка ли, оказался единственным, кто ее купил, и теперь чувствовал себя неловко. И как теперь быть? Прижав запечатанную коробку к груди, словно внутри была ни много ни мало государственная тайна, Джоджо жалел, что на нее потратился. Эх, не будь он сейчас голоден….

      Проснувшись, он был почти уверен, что опоздал и пропустил шоу и что другого шанса сходить не будет – из-за работы. Сел в кровати, таращась широко раскрытыми глазами, смаргивая оставшийся в них со сна туман, различая лишь смутно знакомую комнату со следами типично женского хаоса, и саму женщину-хозяйку, смотревшую на него из дверного проема.

      – В наше время уже не прекрасную принцессу, а принца приходится будить поцелуем, – со смешком заметила она.

      – Который час? – прохрипел, дыхнув виски, «принц».

      Оказалось, час вполне терпимый. Правда, времени поужинать не оставалось – если, конечно, Джоджо не хотел опоздать. А он не хотел.

      Так