Месяц за Рубиконом. Сергей Лукьяненко

бы я оказался в виртуальном пространстве наедине с сознаниями прошедших через нее солдат – то увидел бы мрачных, покрытых шрамами мужиков и усталых женщин с безжалостными глазами.

      Тут хочешь не хочешь, а постареешь.

      А ведь на планетах, где Измененные служат, есть еще и местные Гнезда – не знаю уж, как их там называют. И в них отпечатки разума тех, кто уже воевал по-настоящему, терял друзей и убивал врагов. Через такое пройти – мало не покажется.

      – Ты побывал во многих мирах? – спросил я Ану, когда мы устроили очередной перерыв. Солнце взошло, но короткий местный год уже повернул к зиме, и на улице стоял конкретный дубак, градусов двадцать – двадцать пять ниже нуля. Так что мы зашли в купол и ели там.

      – Служил на шестнадцати, не считая Саельма и Земли, – ответил Ана.

      – Это много, – предположил я.

      Ана кивнул. Добавил:

      – И на трех боевых кораблях.

      – Я думал, Инсеки корабли не используют.

      – Все используют, – ответил Ана. – Экраны для перехода нужно доставить на планету, для захвата плацдарма надо высадить десант.

      – Ты был в десанте?

      – Трижды в планетарном, два раза во второй волне, через экраны, – Ана искоса глянул на меня. – Если хочешь спросить, то отвечу сразу. Это много. Потери планетарного десанта около тридцати – сорока процентов. Десант второй волны теряет до двадцати процентов личного состава. Так что я везунчик.

      – Потому и стал учить других?

      Ана уставился на меня. Покачал головой.

      – Как странно с тобой говорить. Будто с человеком.

      – Извини.

      – Мне нравится, – страж оскалился. Рот у него широкий, а вот зубы человеческие, это выглядело жутковато. Я вообще понял, что самое страшное – это не монстры, совершенно не похожие на людей, а люди, в которых есть что-то от монстров, или монстры, в которых есть что-то от людей. – Большинство забыло, кем они были. А я нет. Я тоже странный. Верно?

      Неловко пожав плечами, я ничего не ответил. Что вообще тут не странно?

      – Потому меня и направили в учебку, – продолжил Ана. – Я никак не умирал и вел странные разговоры. И первое, и второе вполне допустимо. Но не вместе.

      Он снова улыбнулся. Чувствовалось, что улыбка для него сознательное действие, что ему приходится прилагать для этого усилия. Старшие стражи не приспособлены улыбаться.

      – А здесь можно? – спросил я.

      – Здесь я общаюсь с курсантами, которые приходят и уходят. Стандартный курс обучения – месяц, расширенный – три. Из них на полигон отводится неделя-две, но времени для разговоров тут немного. Некогда смущать умы.

      Я кивнул. И нахмурился, ощутив касание Гнезда… то есть Школы.

      Мне предлагали прибыть к учетчику.

      Никаких сроков не называлось, значит – можно не спешить, но и задерживаться не стоит.

      – Зовут? – спросил Ана. – Ты прислушивался.

      – Ага. К бюро… к учетчику.

      Ана залпом допил свой напиток. Поинтересовался:

      – Велели прийти