Месяц за Рубиконом. Сергей Лукьяненко

меня из-под удара, но меня уже там не было. Копье летело страже прямо в плечо.

      Не рассуждая и не примеряясь, я ударил ногой по копью, сбивая его, закручивая и подбрасывая вверх. Поймал в воздухе – и, падая, ударил хмоли сверху. Копье пробило ему грудь и пригвоздило к снегу.

      Я приземлился рядом, пнул гуманоида по щиту, которым тот пытался прикрыться.

      Хмоли смотрел на меня, все так же беззвучно скалясь. На губах пузырилась темная красная кровь. Я чувствовал едкий густой запах – запах пота и крови, запах смерти.

      – Черт! – завопил я. – Он что, не иллюзия?

      – Это конструкт, – ответила Ана. – Добей его, не будь излишне жестоким.

      Сочувствия в ее голосе, впрочем, не было.

      – Он живой! – выкрикнул я.

      – Он умирает. Конструкт существует не более пяти минут, но он испытывает боль и осознает себя. Ты хочешь подарить ему четыре минуты мучений?

      Хмоли смотрел на меня, продолжая сжимать в руке щит. Потом откинул руку, перестав прикрываться.

      – Черт, черт, черт! – завопил я.

      Первые цели были иллюзиями, совершенно точно. Они таяли в воздухе, когда я в них попадал.

      Но… потом некоторые падали. Некоторые даже умирали не сразу – я еще подумал о том, насколько правдоподобны эти иллюзии…

      Сколько же настоящих, живых и разумных существ я убил за эти два часа?

      – Он страдает, – сказала Ана.

      Я вскинул пистолет, почти уткнувшись стволом в гуманоида. И нажал на спуск.

      Над хмоли встало облако пара, я отшатнулся. Пар оседал кристалликами льда, покрывая иссушенное, сразу ставшее жалким и уродливым тело.

      – Ты очень быстр, – похвалила Ана. – Немногие способны уклониться от копья с такого расстояния.

      – Он был живой, – сказал я. – Он умирал и понимал это!

      Ана помолчала. Потом сказала:

      – В конструкты записывают память чужаков, совершивших тяжкое преступление. Этот хмоли был лидером мятежников на Уорхане. Он командовал группой, напавшей на госпиталь. Шестеро стражей и локальный координатор были убиты. Четыре жницы захвачены в плен, подвергнуты жестоким пыткам и ритуальному пожиранию.

      – Уорхан – их мир? – спросил я, помедлив.

      – Был их миром, – безжалостно ответила Ана. – Теперь его контролируют Инсеки.

      – Какие смыслы они ищут в болоте, где живут людоеды? – удивился я.

      – Это вопрос не ко мне, – Ана пнула ссохшийся труп, тот рассыпался в прах. – Мой отряд подавлял мятеж на Уорхане. Многого навидались. К примеру, пленных жниц. Одна была частично жива… Этот хмоли будет умирать еще много раз, еще много лет. Пошли, Макс.

      Я посмотрел на останки хмоли.

      Потом на невозмутимую стражу.

      Потом представил себе Дарину.

      Кивнул и пошел к стеллажам.

* * *

      Мы завтракали. Стояли у купола, рядом с заваленным странным оружием столом, и ели из пластиковых судков. Можно было зайти в купол, в тепло, некоторые стражи так и поступали. Но Ана осталась снаружи, и я последовал ее примеру. Не хотелось показывать себя неженкой.

      На Саельме