Когда прилетит ворон. Илона Муравске

голос звучит эхом, наполняет звенящую пустоту запахом, движением и жестом. Чувствую, как вплетаюсь лентой в косы, сжимаюсь, чтобы запомнить, чтобы вынести на коже хотя бы частицу того далёкого уже прошлого.

      – Вороны не плачут! – поля ковбойской шляпы касаются щеки. – Запомни, ладно? Ты же из них, да? Из воронов?

                                               * * *

      А потом под ногами уже слоистый лёд, редкая снеговая плешь.

      На ногах «кошки» с шипами, на головах капюшоны.

      Где-то впереди голос инструктора:

      – Не торопиться, не отставать! Сохранять дистанцию!

      Солнце выкатывается прямо под ноги.

      Город внизу. Почти на ладони. Острые шпили и коробки-небоскрёбы.

      А прямо за перевалом лунная тропа.

      Тёмные квадраты. Мы наступаем на собственные тени.

      Не обернуться.

      Шелест крыльев прямо над головой.

      Вороны. Сбились в кучу.

      Я прячусь.

      Мелькаю среди колонн, ныряю в мозаичные плитки, разбиваю колени и царапаю локти. Падаю на дно мелкими крошками, и вода идёт горлом, и я, кашляя, не зову на помощь, а только хватаю ртом воздух, как рыба. Бью невидимым хвостом, покрываюсь серебристой чешуёй.

      – Зачем тебе вороны? – спрашиваю у ковбойской шляпы.

      А он прицеливается, и за его спиной распахиваются большие чёрные крылья.

      – Меня Сигурд зовут! – говорит, не проворачивая головы. – Я обычный рыбак из деревни.

      Глава 11. Сильвия

      У нас с Йолей был тайный язык.

      Тот, который никто не знал. Мы сами его придумали. Хотя языком его сложно назвать, просто какие-то отдельные слова, знаки, жесты.

      Например, слово «хорошо» мы показывали: скрещивали два пальца, как на удачу. «Привет» – это поднятая кверху ладонь. «Нет» – просто закрыть глаза.

      Мы даже словарик завели, куда записывали всё придуманное. Йоля говорила, что тайный язык можно создавать годами, поэтому мы особо не торопились, всего десять слов придумали. Для начала надо самим всё запомнить, а потом уже другим показывать.

      Толкин ведь тоже эльфийские языки не сразу придумал.

      Допустим, вэнья, язык эльфов Валинора, в Средиземье стал «эльфийской латынью», языком, на котором произносились торжественные речи.

      Был даже язык гномов – кхуздул. Тоже непростой, кстати.

      И не думаю, что Толкин придумал эти языки за ночь, так что у нас с Йолей впереди было много-много времени.

      Но десять придуманных слов всё же было. И мы часто «перешёптывались» по утрам в коридоре.

      Было так смешно видеть, как одноклассники непонимающе поглядывают на нас. Думаю, они мысленно даже пальцем у виска крутили, в открытую не решались – Йоля же учитель. Можно и замечание схлопотать: оставят после уроков или родителям позвонят.

      Но Йоля, конечно, вряд ли бы замечание написала. Не любила жаловаться, и все это знали, даже хулиганы.

      Возможно, мне не надо было уходить тогда. Признавать себя слабой, беспомощной, бессильной.

      Но я ушла.

      Год училась удалённо совсем в другой школе.

      Год