Римский орел. Орел-завоеватель. Саймон Скэрроу

рассмеялся и замотал головенкой.

      – Дорогой, не надо так волноваться, – произнесла рассудительно Флавия. – Я уверена, этот секрет дальше маленького кружка не пойдет. Давай все-таки поговорим о стране, куда ты собрался.

      – Похоже, сейчас все только о ней и говорят, – проворчал Веспасиан.

      – Никто не знает, что это за края. Я хочу, чтобы ты вел себя там осмотрительно. И хочу, чтобы ты дал мне в том слово. Прямо сейчас.

      – Обещаю.

      – Тогда договорились. – Она удовлетворенно кивнула. – А теперь обними сына и отнеси в постель. Ему пора спать.

      Веспасиан молча повиновался. Флавия, так же молча, откинула мягкие одеяла и сдвинула в сторону теплый, лежащий под ними кирпич, но Тит, когда отец наклонился, заныл и вцепился ручонками в складки его туники.

      – Я не устал! Не устал!

      – Тебе надо поспать, – мягко ответил Веспасиан, пытаясь высвободиться, однако крохотные детские пальчики оказались на удивление цепкими, и, когда их все же разжали, в глазах малыша блеснули гневные слезы, а острые зубки его вонзились в руку отца. Не удержавшись, Веспасиан громко выругался.

      – Следи за собой! – одернула его шепотом Флавия. – Или ты хочешь, чтобы ребенок с малого возраста нахватался подобных словечек?

      «Как же, – подумал, морщась, Веспасиан. – Попробуй убереги его». Любой мальчишка, растущий в воинском поселении, волей-неволей набирается выражений более крепких, чем те, что приняты в так называемом приличном кругу.

      – У этого мальца, – сердито заметил он, дуя на руку, – волчьи ухватки.

      – Вот и прекрасно.

      – Так ли? – Веспасиан, подняв брови, осмотрел след отпечатавшихся на коже зубов.

      – Это показывает, что у него есть характер. – Флавия вжала продолжавшего дергаться бутуза в кроватку и накрыла его одеялом.

      – Это показывает, что у него острые зубы, – пробормотал ее муж.

      Оказавшись в привычном тепле, Тит еще пару раз для порядка хныкнул, потом перевернулся на животик, пролепетал что-то невнятное и заснул. Умиленные родители в благоговейном молчании застыли над ним, любуясь умиротворяющей душу картиной.

      Кто-то постучал в дверь. Тит шевельнулся.

      – Кто это, чтоб ему провалиться!

      – Тсс! – шикнула Флавия. – Ступай за дверь и разговаривай со своими солдафонами там.

      Веспасиан вышагнул на галерею и едва не столкнулся с дежурным центурионом.

      – Командир! – рявкнул тот. – Прошу позволения доложить…

      – Тсс! Говори потише. Мой сын спит.

      Секунду-другую центурион стоял с разинутым ртом, потом кашлянул и перешел на хриплый шепот.

      – Командир, я с донесением. Замечен пожар.

      – Большой? Что горит? Где?

      – Что горит, не могу знать, командир. Очаг возле Рейна, за лесом.

      Веспасиан воззрился на центуриона:

      – За лесом? И ты ради этого беспокоишь меня?

      – Часовой говорит, что огонь вроде бы очень сильный.

      – Насколько сильный? Что там вообще может гореть?

      – Трудно