Рюссен коммер!. Елизавета Александрова-Зорина

от Карлаплан, у женщины по имени Ваня.

      – В России Ваня – это мужское имя, – сказала я, пока мы искали нужный дом.

      – Я знаю. Ванин папа любил Чехова и назвал её в честь «Дяди Вани».

      Я волокла за собой чемодан с вещами, которыми уже успела разжиться за эти дни. Одежду купила на распродаже в H&M и Indiska, где было дешевле, обувь в Vagabond, и совсем уже почти слилась со стокгольмской толпой, если бы не смуглая кожа и тёмные волосы. Цены в Швеции оказались запредельные, а я не очень-то была осторожна с деньгами и обнаружила, что за неделю спустила треть всего, что у меня было.

      – Ты должна быть больше ответственная, – сказала Гудрун. – В Швеции относятся к финансам очень серьёзно, здесь не принято быть, как это по-русски, кутилой, если у тебя нет на это средств. Нас этому учат в школе.

      Район оказался тихим, уютным, и Стургатан, «большая улица», была не такой уж большой. В доме, где с последнего этажа свешивался огромный шведский флаг, был один подъезд с широкой лестницей и старинным лифтом, в котором мы с Гудрун едва поместились вдвоём.

      – Ты будешь жить в самом шикарном месте Стокгольма. Тут только богачи, политики и кинозвёзды. Засранцы, которые голосуют за модератов и ультраправых. И совсем нет мигрантов, так что не удивляйся, если твои соседи будут принимать тебя за уборщицу только потому, что ты русская.

      Звонок не работал, зато был кнокер в виде львиной головы, и я постучала. Ваня, оказавшаяся седовласой старушкой, оглядела меня с любопытством и, отступив на шаг, пригласила войти. Квартира была огромной, с длинным, изогнутым коридором, упирающимся в кухню, и я насчитала восемь комнат, одна из которых, гостиная со стеклянной дверью и деревянным обеденным столом, использовалась как кладовка. Везде стояли безделушки, игрушки, вазы с цветами, на стенах висели старые картины, подобранные без всякого вкуса и замысла, и квартира напоминала игрушечный дом.

      – Здравствуйте, добро пожаловать, как дела? – выпалила Ваня все слова, которые знала по-русски. И, помявшись, добавила: – Поехали, товарищ Гагарин! – а потом перешла на английский: – Как дела?

      Но не успела я ответить, как она уже повернулась к Гудрун:

      – Привет, как дела?

      Ваня пригласила нас на кухню выпить кофе со свежими булками.

      – Очень тёплая весна в этом году, – сказала она, ставя перед нами чашки. – Нетипичная для Швеции.

      – Отличная погода, не то что в прошлом году, – закивала Гудрун.

      – Да, погода хорошая, – поддакнула я.

      Мы осторожно рассматривали друг друга, стараясь делать это незаметно, а встретившись взглядами, неловко улыбались.

      – В ближайшем магазине ICA по утрам свежие булочки и круассаны, всего восемь крон за штуку.

      – Да, булочки вкусные, – подхватила Гудрун. – Ещё тёплые даже.

      – Очень вкусные. В России таких нет, – сказала я, протягивая руку за второй.

      – У нас хороший дом, тихий, – сказала Ваня. – Но квартиру во дворе недавно купили китайцы.

      Гудрун натянуто улыбнулась, но промолчала.

      – Нет-нет, – спохватилась