Белая обезьяна, чёрный экран. Ольга Аникина

её перебивать было нельзя. Я послушался, встал, подобрал с пола «Сердечно-лёгочную реанимацию». Мама Надя отобрала у меня молоко.

      – Всё вылакал? – она расстроилась.

      – Не всё – только половину.

      Мы проникли в квартиру. Пришлось перешагивать через приваленную к двери баррикаду. Чего там только не было: мой старый велосипед, который мама Надя притащила с балкона, обтрёпанные, дедушкины ещё чемоданы, коробки с книгами, до которых у меня никак не доходили руки.

      – Мама Надя, что это такое? – спросил я.

      – Где?

      – В коридоре. Вот эти вещи.

      – Вещи? – переспросила мама Надя. Она теперь всегда переспрашивала. – Дак чтобы не пришли… Эти.

      – Кто?

      Она не ответила и молча пошла на кухню.

      Вчера я получил зарплату. Очень странную нам в больнице в то время выдавали зарплату. Денег было ровно вполовину меньше того, что мне причиталось. Невыплаченную сумму я взял ноотропными препаратами. Так руководство иногда выходило из бедственного положения. Маму Надю всё равно нужно было чем-то лечить.

      Наступила мирная пауза. Мы ели хлеб, который уже почти остыл. Масла не было, но нашлись яйца. Желтки глазуньи лопались и растекались в маминой тарелке, она медленно размазывала их ложкой.

      Вот так мы и жили с ней, и все соседские вопли были мне по барабану, и все милиционеры с протоколами шли лесом, а иногда мне даже казалось, будто мама понимает всё, что с ней происходит. Когда она ругала меня за поздние приходы домой или за то, что я плохо её кормил, приходилось соглашаться.

      – Ты своими лекарствами хочешь меня отправить на тот свет, – нередко заявляла мать.

      И мне казалось, что это тоже правда. Рано или поздно мама оказывалась права.

      День набирал обороты, я смотрел на маму Надю, лежащую с закрытыми глазами под пыльным настенным ковром. Вынимал иголку из её руки, укрывал стёганым одеялом и уходил на свою половину, отгороженную дээспэшным шкафом. Засыпая, прокручивал в голове всё якобы чудесное воскрешение моей первой реанимационной пациентки, но мало-помалу в моей памяти оседала истина: куча ошибок, наивное бахвальство неумехи.

      Моя вторая беседа с Э. Д

      – Ну что ж. А говорили, не сможете.

      – Так быстро?

      – А что тут читать? Пять страниц.

      – Текст путаный…

      – Да, путаный, немного бессвязный. Тяжело?

      – Как будто мешки ворочал.

      – Понимаю.

      – Я не чувствую себя лучше. Еле-еле подбираю слова. Истрепал все ваши словари.

      – Словарям это на пользу. И ещё. Вам нужен старый ноутбук со сломанным модемом? Хотела выбросить за ненадобностью, слишком уж он тормозит.

      – Мне?

      – Ну да. А кому ещё? Считайте его своей печатной машинкой. К Сети он не подключается.

      М о л ч а н и е

      – Доктор, выпишите мне другие лекарства. Те, что я пью, – не работают.

      – Что вы хотите?

      – Транквилизаторы.

      – Вам они не показаны, вы ведь знаете.

      – Знаю.

      – Мы будем работать с тем, что есть.