Приключения Серёжи Царапкина. Юз Алешковский

Чего ты?

      Гарик дышал мне в лицо. От него пахло клубникой.

      Я изо всех сил оттолкнул его. Он охнул, упал, но закричать побоялся.

      – Под дых, значит?.. Под дых, значит?.. – Гарик поднялся с кучи шлака. – Чистюлей притворяешься?

      Я снял корзинку с винта, прижал Гарика в угол и пригоршнями стал запихивать ему в рот клубнику. Он так перепугался, что, вытаращив глаза, глотал её почти неразжёванную.

      – Наелся?.. Гадина ты земноводная! – Я бросил корзину. – Учти: если сам не расскажешь, хуже будет.

      – Что? Ты доложишь? – пришёл в себя Гарик. – Тоже ответишь!.. Я бы, может, не пошёл…

      – Ах, ты! Значит, я ещё виноват?

      Я налетел на Гарика, мы схватились и упали. Он, изловчившись, укусил меня за ухо. Я от боли вскрикнул, выпустил его, он отскочил в сторону и примирительно, очень быстро и шёпотом, заговорил:

      – Ну чего ты шум поднял? Что я такого наделал? Там же ещё осталось… И всем, наверно, обидно: возились, возились, а её – тю… и на выставку! Я свою долю съел… И не побоюсь никого!

      Я кусал губы от злости на него и ещё больше на себя. Ну почему? Почему я не предупредил этого?..

      Гарик, конечно, почувствовал, что я растерялся, и совсем уже примирительно хихикнул.

      – Ладно мучиться-то… Мы же работали? Работали! И нам, как колхозникам, по трудодням положено…

      Я стал забираться на подоконник: двери котельной летом были закрыты. Гарик противно поддразнивал:

      – Иди, иди! Спредательничай.

      – Я не предатель! А ты – гад! – огрызнулся я, вылез из окна в нишу, подтянулся на руках и снова очутился на дворе. Чувствовал я себя так, как будто это я совершил подлую кражу.

      11

      С минуту я попрыгал по клеточкам «классиков», сделав вид, что играю в эту девчачью игру с самого утра.

      – Вот он! Вот он! Ах, ты!

      Я обернулся, на меня налетела Ксюша и схватила за волосы:

      – Отдавай!.. Говори, кто взял! Не выпущу!.. Я её, – Ксюша расплакалась, – двадцатый год ношу!

      Я вырвался. Ксюша наскакивала на меня, а я отскакивал, пытаясь сообразить: в чём же дело?

      Старики, забивавшие «козла», подбежали к нам с фишками в руках:

      – Тихо! Тихо! Весь дом переполошите!

      – Говори толком!

      – Я её двадцатый год ношу! – плакала Ксюша, прислонясь к стене.

      Мне её стало жалко, хотя я всё ещё ничего не понимал.

      – Что двадцатый год? Кого вы носите?

      – Хитрец проклятый! Чернобурку мою ношу. Вот что! А он подошёл давеча… «Подиктуй диктант», – говорит… Минут через пять смотрю, а лисы как не бывало. Я ж к ней, как к живой, привыкла. – Ксюша совсем разрыдалась. – Отвлекал нарочно!..

      – Ну-ка, подойди! – сказал старик Мешков.

      Я подошёл.

      – Отдай лису!

      – А вы докажите! – вызывающе заявил я.

      – Какая наглость!

      – Ты же подходил к ней. Мы сами видели! – возмутились старики.

      – Отвлекал он меня… Точно отвлекал… – Ксюша высморкалась.

      – Нет! Нет! –