Хлорофилия. Живая земля. Андрей Рубанов

я тоже людоед?

      Травоядная вздохнула, сменила позу и изучила Герца с ног до головы.

      – В принципе, да. Но вы хотя бы не конченый.

      – Спасибо, – усмехнулся Савелий. – А как выглядят конченые людоеды?

      – Сами знаете, – запальчиво ответила девчонка. – Вы среди них живете. Восемьдесят первый или второй этаж, угадала?

      – Шестьдесят девятый, – ровным голосом отрекомендовался Герц. – Но работаю на восемьдесят третьем.

      – Самое гнездо! Все едят мясо. Все злые и угрюмые. Работают. Суетятся. Другим жить мешают. Не умеют радоваться.

      – Ну, я-то умею.

      – Это вам так кажется! Людоед не может радоваться. На то он и людоед. Радовать может только то, что само из земли к небу тянется. И никому не мешает.

      – Хорошо сказано. – Герц уважительно кивнул. – Дорогая Илона, беседа с вами, так сказать, заронила в меня…

      – Ладно вам. – Девчонка стеснительно улыбнулась. – Я все поняла. Извиняюсь. Мне все говорят, что я много болтаю.

      – Через две минуты я сворачиваю с шоссе.

      – Тогда остановите на повороте. Вот вам мой телефон. Только это… обязательно позвоните, хорошо? Все от зависти сдохнут, когда узнают, что у меня есть знакомый архитектор.

      Она бросила на Герца приязненный взгляд.

      – Погодите. – Савелий выключил автопилот и притормозил. – Я слышал, если употреблять траву – нельзя пить алкоголь.

      – Почему? – удивилась девчонка. – Можно. Только немного. Если выпить много – тогда будет плохо. А чуть-чуть вина или пива – пожалуйста. Только это бесполезно. Зачем пить вино, если и так хорошо?

      – Чтобы было еще лучше.

      – Вы смешной. Вы должны просто попробовать. Один раз.

      – Я никому ничего не должен.

      – Я не о том. – Юная травоядная небрежно отмахнулась. – Если вы жрете траву, – на последнем слове она сделала ударение, словно речь шла о фазанах, фаршированных черной икрой, – вам так хорошо, что лучше некуда. Ясно?

      Она выскользнула из машины. Наклонилась к окну, прощально улыбнулась. Кинула на сиденье сверток.

      – Это вам. На память. Не сожрете – потом вернете.

      Съезжая с эстакады, Герц притормозил, повел рулем, заставив автомобиль прокатиться вплотную к ограждению, и швырнул подарок в темноту.

      Разумеется, камеры слежения все подробно зафиксируют: и номер машины, и лицо водителя. Завтра же в банковской распечатке обнаружится списание огромного штрафа за избавление от мусора вне специально отведенного места. Но сам криминальный груз улетит вниз, с огромной высоты, по пути его отнесет ветром, и он приземлится где-нибудь в мрачном сыром переулке – хорошо бы прямо под ноги бледному обитателю самых нижних уровней. На глаз там было граммов сто.

      А девка совсем не простая, если так небрежно рассталась со столь внушительным количеством отравы; безусловно, «друг» Моисей снабжает ее чем-то более интересным, нежели сырая субстанция…

      «Бог с ними, – решил он. – Каждый живет как умеет. Каждый жрет, что хочет.