Хлорофилия. Живая земля. Андрей Рубанов

гневное сверкание глаз и презрительную кривизну верхней губы. – В отличие от тебя он никогда в жизни не жрал зеленую дрянь. А ты глотаешь каждое утро.

      Савелий кивнул.

      Возразить нечего. И незачем. И неохота.

      Шеф-редакторы ведущих журналов не унижаются до скандалов. Они – полубоги. Они управляют скандалами, создают их и на этом зарабатывают, но сами не участвуют. Это неприятно, это вредит их персональному психологическому комфорту.

      – Варвара! – позвал он. – Прости. У меня сегодня эмоциональная перегрузка.

      Из соседней комнаты донеслось:

      – С утра ты был в порядке.

      – Это было с утра.

      – Если ты перегружен, зачем пришел сюда? Шел бы сразу к участковому психотерапевту.

      – Вообще-то я хотел видеть тебя. А никак не участкового психотерапевта.

      – Хорошо, – сказала Варвара, – я тебя прощу. Но не прямо сейчас. Сейчас все равно не получится. И не хочется.

      – А чего тебе сейчас хочется?

      – Пройтись. Одной. Посидеть где-нибудь и подумать.

      – Не уходи, – попросил Савелий. – У меня есть для тебя важная новость.

      Варвара опять появилась в дверном проеме. Уже без макияжа. Герц увидел, что его подруга печальна. И очень красива.

      – У меня тоже есть новость, – сказала она. – И моя новость важнее твоей.

      – Ого! А откуда ты знаешь, чья новость важнее?

      – Я не сказала, что знаю, – спокойно ответила Варвара. – Просто моя новость самая важная.

      – Вот как.

      – Я беременна.

      Она развернулась и ушла.

      Иногда сидишь на шестьдесят девятом этаже, уединенно, в начале ночи, в своей комнате, выключив свет, в центре дивана, раскинув в стороны руки, и смотришь в окно. За окном покачиваются гигантские стебли, появившиеся неизвестно откуда неизвестно зачем (хотя предположения есть). Сидишь, и в голове как бы плещется теплая мыльная вода. Шестьдесят девятый – забавный этаж. Ты не наверху, но и не внизу. Однако и не между, не в середине. Начинаешь вычислять точное местоположение и после некоторых усилий – не слишком изнурительных – понимаешь, что ты в трех четвертях от самого низа и немногим более чем в одной четверти от самого верха. Если бы ты был тщеславным и самолюбивым, это бы тебя обрадовало. Но ты не тщеславный, ты не подсчитываешь, сколько людей пребывают ниже тебя и сколько – выше. Ты просто намерен точно выяснить свое местонахождение. Не относительно тех, кто выше или ниже, а относительно себя самого.

      В этом, черт побери, весь фокус: определить свое место относительно себя самого.

      Относительно других – все очень понятно. Внизу землекопы, сверху конструкторы ракетных двигателей (хотя бывает и наоборот). Внизу глупцы и бездельники, вверху, у самых облаков, – титаны мысли и трудолюбия.

      Однако ты не желаешь определять свои координаты относительно гениев или дураков. Ты сам себе дурак и сам себе гений. Зачастую одновременно. Ты не хочешь смотреть на других. Всегда есть какие-то другие. Всегда кто-то выше и всегда кто-то ниже. Если все время думать о других – тех, кто выше или ниже, –