Две повести. Александр Солин

нашего серого веществе, которые всегда при нас и крутят нами, как запахи собачим носом. Их количество и качество и есть наша настоящая цена, которая никогда, к сожалению, не совпадает с рыночной. Вот я, например, в данный момент ст0ю никак не меньше миллиона долларов. А кто об этом знает, кроме антиквара Иванова? Никто. Обидно, черт возьми. Приблизительно так думал я, сидя спиной к водителю и глядя, как быстрые серые тени набегают на неподвижные лица моих новых соседей по маршрутке.

      «Что знают эти люди? – думал я. – Только то, что видят их глаза и слышат их уши. Заглянуть внутрь себя они не способны. Что для них есть истина? Только то, что диктует им прямолинейная логика городской кухни. Логика кривых миров им недоступна. Что они могут? Заигрывать с гравитацией, кокетничать с законом Архимеда, насиловать трение, презирать инерцию? Самодовольные невежды! Если бы они знали то, что знаю я!»

      Неразбавленный весенний аромат скользнул через приспущенное стекло водителя и опьянил меня. Гордыня вдруг овладела мной. Вырастая в плечах, я смотрел на случайных попутчиков, как адвокат смотрит на клиента, врач – на пациента, чиновник – на просителя, кандидат – на избирателя, вор – на фраера. «Если бы они знали то, что знаю я!» – распухая от важности, обращал я в условный капитал мои недавние страхи.

      «Все-таки, скользкий тип этот Иванов, – утешив самолюбие, вернулся я к подробностям чудесной встречи, – Ничего конкретного. Сплошной туман. Только и сказал: «Жди, сам все узнаешь». А между прочим, знал про меня то, что не должен был знать!» – массировал я свое недовольство, растирая и пощипывая. – Что-то я не заметил, чтобы он мне обрадовался. Или он таких, как я каждый день встречает? Да и признался подозрительно быстро. А ведь мог поднять на смех и культурно свалить. И лицо у него слишком правильное. Не наше лицо. И ушел быстро. Вот я, например: если бы ко мне подвалил такой же бедолага, как я сам – неужто бы я стал торопиться по делам? Неужто бы не отвел душу? Нет, конечно, он в курсе, вопросов нет. Но уж больно деловой. Подумаешь – антиквар хренов!» – брюзжал я, как бывший член Политбюро в доме престарелых.

      И все же польза от встречи была. И немалая. Взять хотя бы факт наличия сообщника. Еще утром я и мечтать о нем не мог. И вдруг – нате вам! Сообщник собственной персоной! C такой же бедой, но жив, здоров и прекрасно выглядит! Опять же, если есть один, значит, есть и другие! А в компании и сам черт не страшен! Значит, живем! Это ли не главное утешение? А в остальном, рано или поздно, разберемся. Надо ждать – будем ждать.

      Так думал я, пока мы ехали. Мы ехали – я думал. Телефоны молчали, и я своими думами наполнил салон по самый люк. Устав думать, я скосил глаза в окно. За окном завилял город. Манекены в витринах оживились, протянули ко мне руки и закрутили головами вслед. Одноэтажная коммерция – распродажная девка в цветах яркой помады и с запахом чужого успеха – спешила попасть на глаза. Это город. Территория сердечного согласия выхлопной трубы и флакона духов. Место нежданных встреч и утомительных