Две повести. Александр Солин

выше моих сил. Мои часы на тот момент показывали половину пятого, Ванины – шестнадцать двадцать девять, Манины – четыре часа тридцать одну минуту и что-то около этого мерещилось Сане.

      Я выскочил на улицу и зашагал в сторону метро, не замечая прозрачных приглашений весны поучаствовать в празднике полового томления. Будь это моя прежняя жизнь, я бы, не задумываясь, расстегнул молнию, распахнул полы, замедлил шаг, подставил солнцу лицо и шел бы с глупой улыбкой навстречу согражданам, не возражая, если бы кто-нибудь из них захотел меня обнять. Но той прежней жизни уже не было, а будущая была покрыта таким мраком, что ни расстегиваться, ни обниматься совершенно не хотелось.

      «Без сомнения, – говорил я себе, – ко мне прицепились весьма могущественные силы. Даже более могущественные, чем я думал. Потому что одно дело – заставлять говорить окружающих меня людей, и совсем другое – так весело и непринужденно жонглировать временем. Продолжай они действовать в том же духе, и моя жизнь превратится в запутанный клубок событий, в котором не разберется сам черт, а не то, что моя бедная голова…» – думал я, крутя себе навстречу серую ленту тротуара в белых разводах соли.

      Мои ноги, которым в отличие от головы думать было некогда, несли меня и несли и, наконец, донесли до последнего перекрестка перед спуском в метро, где и остановились, пережидая красный свет.

      – Что за чудесная погода! – сказал, ни к кому не обращаясь, стоящий рядом со мной мужчина.

      Я покосился на него и промолчал.

      – Не понимаю, как можно грустить в такую погоду! – продолжал настаивать сосед.

      Я отвернул голову и встретился взглядом с женщиной средних лет, глядевшей на меня во все глаза.

      – Да это же Виктор Петрович! – вскрикнула она, не спуская с меня глаз. – Сам Виктор Петрович!

      – Где, где? – раздалось со всех сторон. – Не может быть! Сам Виктор Петрович! Как это может быть? Что – он вот так просто гуляет по улице? Один? Не может быть! Дайте, дайте на него посмотреть! Виктор Петрович! Живой Виктор Петрович! Дорогой Виктор Петрович! Нет, невозможно! Я сейчас умру от счастья! – неслось отовсюду.

      Вокруг образовалась толпа. Ко мне тянулись руки. Они трогали меня, как горячий чайник и прятались, уступая место другим. Я стоял, ничего не соображая, затравлено глядя по сторонам.

      – Виктор Петрович, дорогой вы наш, я первая вас увидела! Дайте мне автограф, пожалуйста! Ведь я деткам расскажу – не поверят! – кричала мне в лицо женщина средних лет.

      – И мне! И мне! И нам, пожалуйста, Виктор Петрович! Ну, пожалуйста! – кричали вокруг.

      Сквозь толпу протиснулся милиционер. Он почтительно отдал честь и сказал:

      – И мне, пожалуйста, уважаемый Виктор Петрович!

      – Да что здесь происходит? – наконец выговорил я в сторону милиционера. – Вы меня, наверное, с кем-то путаете!

      – Никак нет, не путаю! Вы же Краснов Виктор Петрович?

      – Да! – совершенно ошалев, подтвердил я. – Но только я никакая не знаменитость! Вот, могу документы предъявить, –