Магия жизни бабки Манефы. Открой мОгию своей жизни…. Ярослава Предеина

слезинками. Не мигая, малышка внимала и впитывала каждый звук. И будто прислушивалась к тому, что происходит у неё внутри. Там зажглась, мерцая, искра и разгоралась в маленький ещё огонёк.

      Бабка, погладив девочку по волосам, глядя на огонь в печи и чуть раскачиваясь, так же напевно завела речи, соответствующие более плотному, действительному миру, понемногу выводя в него душевное внимание девочки. Это глубокое, сильное звучание в ладу с покачиванием коленей, выплывало из бабки и накрывало мягко, словно волны – береговые камни, вымывая лишнее, чужое, оглаживая острые их края, делая гладкими и цельными.

      То не пОзори всполыхаються,

      То не лазОревы воды вздымаються,

      То душа-девица на Рось спускаеться

      Дивным светом кругом разливаеться.

      Рыком звЕрьим леса оглашаються,

      Лебедицы-утицы слетаються

      И любовью души согреваються

      Живой вешнею наслаждаються.

      Душа-дева в плоти являеться,

      В поток жизни окунаеться…

      То не пОзори всполыхаються,

      То задумье небес исполняеться…

      Образы, казанные бабкой, возникали прямо в воздухе, очерчивались огненно-световыми линиями и всполохами, переливались сиянием, раскрывались, как соцветия, глубинными, поначалу сокрытыми содержаниями.

      Всё это расцветание сплеталось в одно целое полотно и плавно, невесомо сплавлялось с пространством внимающей души, становясь её неповторимым, чарующим, светящимся узором.

      Девочка спала, покачиваясь в бабкином подоле… Лицо её, впервые за долгое время, озарилось умиротворённой, счастливой улыбкой… Вернулось Знание души о своём Пути.

      Магия колыбели и скалки

      Бабка Манефа легко понесла спящую девочку на кровать и попросила встрепенувшуюся Ольгу:

      – Ну-ко, Олюшка, кружевны навершия с подушек убери, да с покрывалом – вот сюды. Пристроим нашу птичку светлу ночевать…

      – А что-то испарина появилась!.. Это нормально? – встревожилась мать, глядя на Светлышка.

      – А как же, пара у неё теперь дышит, пространство душевно шириться стало, – проворковала бабка. Но, поймав недоумённый взгляд Ольги, выдала более понятный образ: – Опара, знашь, на закваске быват хорошо подыматся, растёт, дышит – то основа тесту добрая. Опосля к ней муку подсеивашь, уплотняшь поболе: она вбират. В печище-то всё ненужное выгорат и от энтого тепло да жар выделяются. И на ём годны образы, что тебе хлебы да пироги, форму обретают да крепятся. Ишшо всю жизню подпитывать станут!..

      Тут Ольга и сама почувствовала лёгкий жар, но не смогла бы определить ни его источник, ни то, где именно в теле он ощущается. Бабка зорко поглядывала на неё, устраивая малышку на перину с льняной простынёй, из-под которой свисал кружевной подзор и, казалось, рассеивал белый свет.

      – Ох, ясны светы! Да тебе как бы не лишку, на сегодня-то! А вот давай-ка, укладывайся на животик-от,