Магия жизни бабки Манефы. Открой мОгию своей жизни…. Ярослава Предеина

лет трёх. Её светло-льняные волосики и тоненькая левая рука висели безжизненно. Взгляд бессмысленно блуждал по бревенчатым стенам и потолку. Большие серо-голубые глаза казались тёмными и без дна. Через них можно было заглянуть в бесконечность мироздания.

      – Помогите! – выдохнула женщина. – Дочка умира…

      У неё перехватило горло – горечь невыраженного чувства застряла в нём огромным комом, и молодая женщина без сил опустилась на порог, будто большая раненая птица.

      Желанное пристанище души

      – Полно, милая! То, што жить должно, то будет жить – всему ить своя мера дадена, – бабка стремительно подплыла к мужчине, принимая у него девочку на лоскутное одеяльце.

      – Знаю вас, давно ждала… Ужо ты, Всеволод, Ольгу-ту у меня оставь тута, в избе. А сам-то с Дедом пойди… Да не кручинь серёдку свою – всё ладно станется.

      Дед повесил за кольцо к матице избы что-то вроде качелей или плота на верёвках. Плотик был покрыт домотканым полотном, уложенным вдоль досок, и его вышитые диковинным узорочьем концы свисали с обеих сторон.

      Дед молча подошёл к мужчине, крепко пожал ему руку, ободряюще похлопал по плечу и увёл из избы в баню.

      – А ты, Олюшка, проходи-ка в дом, на пороге-то не сиди – пограничье это…

      Ольга, собрав силы, встала и подошла к зыбке:

      – Можно?

      – Дык, для тебя дед и сладил, – улыбнулась бабка Манефа.

      Ободрённая ласковым и простым бабкиным обращением, женщина присела на чуть качнувшийся плотик и тут же почувствовала, что «поплыла»… Будто все напряжения, усталости, страхи, намертво сковавшие позвоночный столб, вдруг растаяли и начали стекать с него, расплываться кругами от копчика, растворяясь и исчезая вовсе. Тело стало лёгким, податливым, живым и чувствующим.

      – Блаженно-то как! – удивлённо и благодарно взглянула Ольга на бабку, – я и забыла, как оно бывает…

      – А ничё-ничё, милая, повспоминай пока телом-от – ишшо доберусь опосля и до тебя, – пообещала бабка Манефа, устраиваясь удобнее на лавке возле печи с девочкой на руках.

      – А вот у нас тута как светла душенька приземлилася, да шибко удивилася и с Пути-то сбилася, – это бабка уже улыбалась малышке.

      Та вдруг остановила блуждающий взгляд на лице, лучившемся морщинами, и, как заворожённая, смотрела теперь вглубь бабки. Казалось, что все силы, надежды и чаяния, что могли ещё оставаться в детском тельце, сосредоточились в этом, удивительно взрослом взгляде. Это было ОЖИДАНИЕ ЧУДА.

      Бабка Манефа, устраивая девочку, приговаривала: – Светочка… Светонька, птаха рассветная… Щас, моя хороша… Светлышок-от и есть Светлышок!

      Она сделала из своего подола небольшое углубление наподобие гнезда, и уложила туда слегка обёрнутого в лоскутное одеяльце «птенчика». Ладонью правой руки бабка поддерживала голову малышки у основания черепа, другой же, как крылом, приобняла тельце.

      В движениях