Избранное. Стихи, песни, поэмы. Александр Городницкий

в дело,

      В кильватер флагман выстроил умело

      Свои суда, врага опередив.

      И правые борта окутал дым,

      И грянули басы наводки дальней,

      Но не было заметных попаданий –

      Ответ же оказался роковым.

      Напрасны обвинения молвы

      В стрельбе неточной. Дело было вот как:

      Без промаха сработала наводка,

      Снаряды же не взорвались, увы.

      Из побеждённых кто об этом знал,

      Когда, лишенный флота и охраны,

      Рожественский, злосчастный адмирал,

      Сдавался в плен? – Хлестала кровь из раны.

      Кто клевету бы после опроверг,

      Припомнив запоздалый этот довод?

      Империя, как взорванный дредноут,

      Пошла крениться ржавым брюхом вверх.

      И двинулся беды девятый вал,

      Сметая государства и народы.

      Рожественский, конфузный адмирал,

      Не ты виновник нынешней свободы.

      Не флагманы, разбитые поврозь,

      И не раскосый желтолицый ворог –

      Виной пироксилин – бездымный порох

      И русское извечное «авось».

1988

      Русская словесность

      Святой угодник Мирликийский

      Со свитком в высохшей руке.

      Исток словесности российской

      В церковном древнем языке.

      Духовный, греческо-славянский,

      Его надёжа и оплот,

      Неповоротливый и вязкий,

      Как в сотах затвердевший мёд.

      Не куртуазные баллады,

      Не серенады струнный звон,

      А тусклый свет и едкий ладан,

      И Богу истовый поклон.

      В неё вложила голос веский

      Небес торжественная синь.

      Язык церковный здесь и светский

      Не разводила врозь латынь.

      Из бывших риз её знамёна.

      Есть в музыке её речей

      Суровость Ветхого канона

      И жар оплавленных свечей.

      Не лёгкость музы, что незримо

      Определяет лад стихов,

      А покаяние и схима,

      И искупление грехов.

      Не современные манеры,

      Газетный шумный разнобой,

      А правота жестокой веры,

      Враждебность к ереси любой.

1988

      Колокол Ллойда

      Между реклам, магазинов и бронзовых статуй,

      Грузных омнибусов и суеты многолюдной,

      В лондонском Сити, от времени зеленоватый,

      Колокол Ллойда звонит по погибшему судну.

      Зрелище это для жителей обыкновенно.

      В дымное небо антенны уводят, как ванты.

      Мерно звенит колокольная песня Биг-Бена,

      Вторят ему погребальные эти куранты.

      Стало быть, где-то обшивку изранили рифы,

      Вспыхнул пожар, или волны пробили кингстоны.

      Жирные чайки кружатся, снижаясь, как грифы.

      Рокот воды заглушает проклятья и стоны.

      Кто был виною – хозяин ли, старая пройда,

      Штурман беспечный, что спит под водой непробудно?

      В лондонском Сити, у двери всесильного Ллойда

      Колокол медный звонит по погибшему судну.

      Где ты, моё ленинградское давнее детство?

      Тоненький