Избранное. Стихи, песни, поэмы. Александр Городницкий

закрывая,

      Он пишет поэму, – в названии слышится полночь.

      Не здесь ли когда-то искал свою музу Некрасов?

      В соседнем подъезде гармошка пиликает пьяно,

      И мир обречённый внезапно лишается красок, –

      Он белый и чёрный, и нет в нём цветного тумана.

      Ночной темнотой заполняются Пряжка и Невки,

      Кружится метель над двухцветною этой картиной,

      И ломятся в строчки похабной частушки припевки,

      Как пьяный матрос, разбивающий двери гостиной.

1985

      Комаровское кладбище

      На Комаровском кладбище лесном,

      Где дальний гром аукается с эхом,

      Спят узники июльским лёгким сном,

      Тень облака скользит по барельефам.

      Густая ель склоняет ветки вниз

      Над молотком меж строчек золочёных.

      Спят рядом два геолога учёных –

      Наливкины – Димитрий и Борис.

      Мне вдруг Нева привидится вдали

      За окнами и краны на причале.

      Когда-то братья в Горном нам читали

      Курс лекций по истории Земли:

      «Бесследно литосферная плита

      Уходит вниз, хребты и скалы сгрудив.

      Всё временно – рептилии и люди.

      Что раньше них и после? – Пустота».

      Переполняясь этой пустотой,

      Минуя веток осторожный шорох,

      Остановлюсь я молча над плитой

      Владимира Ефимовича Шора.

      И вспомню я, над тишиной могил

      Услышав звон весеннего трамвая,

      Как Шор в аудиторию входил,

      Локтем протеза папку прижимая.

      Он кафедрой заведовал тогда,

      А я был первокурсником. Не в этом,

      Однако, дело: в давние года

      Он для меня был мэтром и поэтом.

      Ему, превозмогая лёгкий страх,

      Сдавал я переводы для зачёта.

      Мы говорили битый час о чем-то,

      Да не о чем-то, помню – о стихах.

      Везде, куда ни взглянешь невзначай,

      Свидетели былых моих историй.

      Вот Клещенко отважный Анатолий, –

      Мы в тундре с ним заваривали чай.

      Что снится Толе – шмоны в лагерях?

      С Ахматовой неспешная беседа?

      В недолгой жизни много он изведал, –

      Лишь не изведал, что такое страх.

      На поединок вызвавший судьбу,

      С Камчатки, где искал он воздух чистый,

      Метельной ночью, пасмурной и мглистой,

      Сюда он прибыл в цинковом гробу.

      Здесь жизнь моя под каждою плитой,

      И не случайна эта встреча наша.

      Привет тебе, Долинина Наташа, –

      Давненько мы не виделись с тобой!

      То книгу вспоминаю, то статью,

      То мелкие житейские детали –

      У города ночного на краю

      Когда-то с нею мы стихи читали.

      Где прежние её ученики?

      Вошла ли в них её уроков сила?

      Живут ли так, как их она учила,

      Неискренней эпохе вопреки?

      На этом месте солнечном, лесном,

      В ахматовском зелёном пантеоне,

      Меж валунов, на каменистом склоне,

      Я вспоминаю о себе самом.

      Блестит