За дверью. Максим Сергеевич Евсеев

слушай байку старика. То у нас был 1988 год. Я тогда только стажировку прошел, мне старшего сержанта дали. Год с вершком работал. После нескольких мелких дел с кражами захотелось чего-то серьезного. А там как раз один мужичек местный, информатор наш по наркоманам, сказал, что мужик один жену свою насилует и обирает. Ну я подумал, дело хорошее, но по молодости хотелось рыбы покрупнее. Что ж, я ее получил… – Крылов вставил сигарету в зубы, поджог и сладостно закурил, выпуская дым в потолок. – Через несколько дней бабу эту мертвой нашли. Деньги, драгоценности, 17 литров водки и еще много чего у нее украли. Ну я заявление принял, сам подумал, что ее муж чикнул, арестовал его за очередной попойкой. Сам долго он объяснить не мог, откуда деньги на праздник взялись, он же не работал.

      Бельцер вслушивался и подогревал интерес уточняющими вопросами:

      – И откуда деньги?

      – А тема такая была, деньги у него действительно от жены оказались, но украл и убил все равно не он.

      – И кто же?

      – Там все сложнее оказалось. У бабы этой сын от первого брака. Ему лет шестнадцать что ли было. Мы его тоже по делу допрашивали. Сам учился в техникуме на строителя. Выбился в общем. Матери иногда помогал деньгами или еще чем, хоть сам в общаге жил. А потом мы смотрим, а мужик этот, отпущенный под подписку, с собой покончил!

      Александр Германович раскрыл глаза, история набирала обороты и, хотя он уже понимал, кто убийца, все равно жаждал услышать все от Михаила.

      – По итогу мы посмотрели там, парень этот в моменты смертей матери и отчима отсутствовал в общаге, уходил куда-то. Соседи по комнате говорили, будто он с собой веревку брал, когда мужик повесился. В общем, сломал я его тогда и он дал признательные по обоим. Дело передали в суд и через три месяца парня на девятнадцать лет закрыли. – Следователь докурил сигарету и вдумчивым, отчасти грустным голосом закончил рассказ. – Я тогда бухал недели три, впервые так долго. Мне парень показался таким симпатичным, перспективным. Я его жалел сильно, проникся рассказом о матери. Говорил, она его в детстве била и насиловала чем попало. Плохо мне тогда стало. Думал, что не хочу работать в такой грязи. Зарубил себе на носу, что больше никогда ни к кому проникаться не буду… Особенно к тем, кого ловлю.

      Оба немного помолчали и Бельцер, выждав момент, задал вопрос:

      – И ты следуешь этому правилу?

      Капитан потными руками достал очередную сигарету и поднес ее ко рту.

      – Нет. Он мне тогда еще сказал одну фразу перед тем, как я его дело в суд передал. А сказал он вот что: "У меня нет эмоций и чувств, я психопат. А психопаты все лишены совести, именно поэтому они и по-настоящему свободны". – Капитан вздохнул и сделал небольшую паузу. – Я ее дословно запомнил.

      – Настоящая свобода, это свобода от совести. – Переиначил фразу Бельцер.

      – В последние пять лет я и вовсе не живу. Так, глупая и бессмысленная работа, за которую мне неплохо платят и все. Глубоко внутри хотелось вернуться к оперативной работе. Но сейчас вижу, что мне тяжело так. Представлял себе это иначе.

      Мужчины