.

каждую упавшую на лицо солёную каплю, каждое произнесённое слово и даже то, что так и не было произнесено.

      Теперь Аграт Велссим описывал саму жизнь, и его рассказы всё больше походили на дневниковые записи. Не решаясь знакомить сослуживцев со своим творчеством, миртеллион завёл ритуал, который любому другому показался бы странным и даже нелепым. Дописав очередную главу своей правдивой повести, он аккуратно вырывал листок, сворачивал его трубочкой и закупоривал в одну из тех бутылок, что в изобилии водились в здешнем подземелье. Дождавшись темноты, Аграт выбирался за крепостную стену и старался забросить сосуд с бесценным содержимым как можно дальше от берега. Делал он это с единственной целью – сохранить веру в то, что когда-нибудь и у него появится свой единственный читатель. Тот, кто захочет страдать, мечтать и радоваться вместе с ним. Тот, кто увидит мир его глазами, чтобы никогда уже не стать прежним. Тот, кто станет с жадностью впиваться в написанные им строки и нетерпеливо ждать продолжения. Тот, ради кого стоит творить.

      Всё это выглядело наивным. Ну и пусть! Аграту нужно, просто необходимо было верить хоть во что-то.

      Привычным движением распахнув блокнот, он пожевал кончик карандаша и принялся писать:

      На острове мы оказались по вине роковой случайности. Впрочем, это событие стало следствием длинной цепочки других, неразрывно связанных между собой.

      Всё началось ранней осенью, когда король Шамшан подписал указ о переселении мидавов из города в специально построенные резервации. В армии эту новость восприняли с возмущением. Короля поддержал только чёрный отряд. И неудивительно – именно его бойцов нововведения отчего-то не коснулись. Думаю, всё потому, что глиман Ривай и новый командир чёрных Шефран Шурс, назначенный вместо погибшего Тиша, безгранично преданы королю и готовы без колебания выполнять любые его приказы. Что касается нашего командира, паргалиона Зегды, и командира рыжих, паргалиона Хомака, то это старые многоопытные бойцы, которые превыше всего ценят безопасность Тарии, и, я уверен, никогда не выступили бы против короля, не будь на то веских причин.

      Меня легко упрекнуть в пристрастности, ведь я воспитывался в белом отряде и считаю паргалиона Зегду своим настоящим отцом, каким бы странным это не казалось. В действительности же именно по этой причине мне проще быть объективным. Здесь, в армии, все на виду. Любой проступок, любая ничтожная ошибка быстро становится объектом всеобщего внимания. Здесь невозможно что-либо скрыть, невозможно притвориться другим. Тебя моментально разоблачат и тотчас поставят на место.

      Вот почему я ни на мгновение не сомневаюсь в том, что паргалион Зегда – лучший командир. За двадцать три года жизни и десять лет службы мне ни разу не довелось видеть, чтобы он был несправедлив или жесток по отношению к бойцам. В нашем отряде его любят все: люди и мидавы. Впрочем, прошу простить мне это отступление, ведь я намеревался рассказать совсем о другом.

      За объявлением королевского указа последовало