Первая Одиссея. Михаил Деревянко

узнавать? Я рыжий, ты высокий, – пожал плечами Одиссей и громко отвечал Елене:

      – Дочь бога и царя! Ты прозорлива так же, как прекрасна.

      – И как же? – смеясь, Елена вопросила. – Скорей скажи мне, многомудрый Одиссей.

      – Пусть первым скажет Диомед.

      – Что восхищен он мной, я вижу и без слов.

      – По взору страстному?

      – По челюсти, отвисшей до земли.

      Тут смехом разразились женихи, а Диамед, и самом деле, так залюбовался Елены красотой, что рот раскрыл невольно. А та надменно говорила:

      – Смелее, Одиссей. Но только ты не повторяй за всеми вслед, что я прекрасней всех из смертных. Мне надоело это слышать.

      – А я так не скажу.

      – Что? Разве есть прекраснее меня?

      – Да вот хотя бы эта птица, – вдруг на фазана указал Лаэрта сын. Тот по двору прохаживался важно и хвост свой яркий распушил.

      – Как? – вспыхнула Елена. – И чем же она лучше?

      – Вы обе в ослепительных нарядах, но у фазана оперение своё, родное, а на тебе чужое.

      – Так ощипи фазана, чтобы увидеть разницу меж мной и птицей.

      – Чтобы сравнить, я должен ощипать обоих.

      – Снимать с меня одежду позволено лишь мужу.

      – Поэтому сужу я по наряду.

      Елена даже с трона поднялась:

      – Я вижу, ты умён не по годам.

      – На ум не жалуюсь, стареть же не спешу.

      – Тогда ответь мне на вопрос. Вот статуя Афины на нас взирает свысока. Как рост её измерить?

      В задумчивости поднял взор свой Одиссей на лик богини и от ослепивших его солнечных лучей зажмурился. Он опустил глаза и тень увидел на земле от статуи.

      – Так что же ты молчишь? – с иронией Елена вопросила.

      – Я жду.

      – Чего? Когда устану ждать я?

      – Жду часа, как тень моя сравняется со мной.

      – И что тогда?

      – Тогда тень статуи сравнится с ней самой. Измерив тень, получим рост Афины.

      Крик восхищения по портику пронесся. Всем женихам был задан вопрос этот. Никто из них не снизошёл до тени и столь мудрой простоты. Ответ достойным признала и Елена:

      – Ты мудр.

      – Мудры лишь боги, а мы к их мудрости стремимся, но часто спотыкаемся и шишки набиваем.

      – И этот мудр ответ. А как с отвагою и силой?

      Окинул взглядом Одиссей героев, великих ростом и могучих силой. Лаэрта сын, хоть тоже был не мал, но рядом с ними выглядел мальчишкой.

      – Они нужны, когда беда нагрянет в дом.

      – А ум?

      – Чтобы беду в дом не пустить.

      – Ответ, достойный мудреца, но силу, ловкость и отвагу покажешь свою завтра. Ведь сам ты говоришь, что разум может ошибаться и не всегда способен предотвратить несчастье.

      И в знак согласья и почтенья склонился молча Одиссей и место Диомеду уступил. Пришлось по вкусу многим женихам, как вёл беседу Одиссей с Еленой. Приветливо все улыбались и дружески стучали по плечу, как бы своим его признав. Лишь Менелай сурово сдвинул брови. Он видно посчитал, что Одиссей опасен. А Патрокл приветливо шепнул Лаэрта сыну:

      – Ох, ловко срезал ты Елену. Так лань охотник быстроногую сбивает. А то замучила она всех нас вопросами коварными и с подковыркой.