Иерихон. Басти Родригез-Иньюригарро

дворы, потом на площадь. Почти бежал – я за ним не поспевала. Я устала, а он, кажется, нет. Потом он остановился перед каким-то зданием. Никогда раньше его не видела.

      – Ты запомнила, какое метро вы прошли? – спрашиваю я как можно мягче, когда она делает паузу.

      – Конечно, я же потом оттуда домой ехала. Электрозаводская.

      – А здание было в неоготическом стиле, из тёмно-красного кирпича?

      – Из красного, – подтверждает она, и я по глазам вижу, что зря сказал слово «неоготический».

      – Башенки, стрельчатые окна над коваными воротами. А прочие окна просто очень большие.

      Моя собеседница кивает.

      – Так это и есть электрозавод. Тот самый, в честь которого метро назвали.

      – Непохоже, чтоб он работал.

      – Старое здание. Сам завод сейчас рядом – бежевый куб через улицу.

      Объяснение я выдаю на автопилоте. Теперь хоть ясно, куда он её тащил: старые раны открылись.

      Началось это осенью. Ясным сентябрьским утром мой лучший друг, любитель рельсов и аварийных домов, схватил меня за плечи и заявил: «Я вчера такое видел! Такое!». Оказалось, он всего лишь электрозавод откопал.

      Ну да, здание впечатляет: сбоку – индустриальная романтика, с фасада – крепость. Но Кампари утверждал, что там рядом – рельсы, узкая одноколейка, которая заворачивает прямо под ворота, и «от этой картинки башню сносит». Электрозавод я себе представлял, но никаких рельсов не помнил. Естественно, мы решили в тот же день отправиться туда и разрешить спор на месте.

      Одноколейка действительно обнаружилась: невзрачная, заросшая, пересекающая улицу в нескольких метрах от фасада и уходящая на частную территорию под другие, вполне современные ворота.

      Я никогда не видел у Кампари такого лица. Очевидность говорила против его свидетельств, но память явно подсказывала другое.

      – Друг мой, а в каком состоянии ты вчера здесь гулял? – поинтересовался я.

      Чтоб вы понимали, вопрос был не праздный. Этот человек никогда не брезговал химическими средствами расширения рамок реальности. Я сам – не ханжа и не стрейтэйджер. Нас обоих постоянно тянет на приключения. Но если мне девушки, с которыми я парой слов перекинулся, подсовывают в карман номера телефонов, ему в благодарность за протянутую зажигалку предлагают поделиться плюшкой. И я не о выпечке. Сила притяжения в действии.

      – Не гулял, а пробегал мимо.

      – То есть боковое зрение могло тебя обмануть?

      – Нет. Я замер и уставился прямо сюда. На эти ворота.

      Позже мы сошлись на том, что от бега кислород поступал в мозг слишком активно, и в спортивной эйфории воображение Кампари приукрасило действительную картину. Так себе объяснение. Я по глазам видел, что Кампари не может отделаться от чёткого образа в памяти, даже когда говорит: «Похоже, приглючилось».

      Конечно, мы залезли внутрь, когда охранник на проходной зазевался. Не пропадать же такой красоте лишь потому, что в неё не впадают жалкие рельсы?

      За стенами царила восхитительная разруха, а помещения вразнобой заняли фирмы-однодневки,