Истинная поневоле. Марина Эльденберт

мне бежать некуда. Но он останавливается в двух шагах, подбирает телефон, проводит пальцем по экрану, а после швыряет его на постель. Только потом повторяет:

      – Было бы неплохо разобраться во всем.

      От Доминика веет животной силой и такой же яростью, мы сталкиваемся взглядами, и это приводит меня в чувство.

      – Что ты слышал?

      – Очевидно, ваш занимательный разговор с твоим недавним похитителем.

      – Ты же уходил… Я видела, как ты отправился на пляж!

      – Я вернулся.

      – Ты меня обманул, – доходит до меня. Показал, что уходит, а сам тихо вернулся!

      – И это говоришь мне ты, Шарлин? – Доминик почти рычит, в один шаг преодолевая расстояние между нами. – После разговора с моим врагом. Или после того, как решила не рассказывать мне о моем ребенке?

      Я не собираюсь оправдываться. Ни перед кем, а тем более – перед Домиником.

      – С чего ты взял, что это твой ребенок?

      Альфа усмехается. Жестко.

      – Чьим еще он может быть? Я первый мужчина, которого ты подпустила к себе после неудачного брака с Дэнвером, на тебе мой запах. Историк-недовервольф прав, – он опускает взгляд на мой плоский живот, – я не чувствую своего волчонка, но я не идиот, Шарлин. Я чувствую тебя. То, как ты изменилась, стала другой. Новые привычки в еде. Перепады настроения. Визит к доктору. Твоя скрытность. Я не мог в это поверить, но факты – вещь упрямая. Оказывается, мы с тобой совпали даже сильнее, чем я думал.

      Доминик тянется ко мне, намереваясь положить ладонь на живот. Я перехватываю его запястье двумя руками. Конечно, во мне нет и сотой доли его силы: альфа может скрутить меня в два счета. Мы это оба понимаем, поэтому застываем друг напротив друга.

      – Ты догадался про ребенка и молчал?!

      – Я надеялся, что ты мне расскажешь. Видимо, зря.

      – Это ничего не меняет, – говорю я.

      – Ошибаешься, Шарлин. Это меняет всё. Всё между нами.

      Я не понимаю, а когда начинаю понимать, хочется вцепиться ему в горло в лучших традициях вервольфов.

      – Ты дал слово! Освободил меня от обязательств, я могу уйти отсюда в любую минуту.

      Его глаза вновь загораются желтым, а скулы заостряются, выдавая готовность принять волчью ипостась. Альфа отступает так же стремительно, как подошел ко мне.

      – Ты носишь под сердцем моего волчонка, значит, останешься здесь, в этом доме, пока он не появится на свет.

      Мое сердце падает, и этой пропасти нет конца и края.

      – А потом? – спрашиваю севшим голосом.

      – Потом можешь делать все, что захочешь. Мой сын останется со мной.

      Глава 3

      Мой самый страшный кошмар последних дней воплощался наяву. Доминик узнал про малыша и, как и говорила Одри, решил присвоить его себе. Забрать его у меня.

      Я настолько падаю в этот страх, что бросаюсь на Доминика с криком раненой волчицы. В попытке расцарапать лицо, сделать больно. Так же больно, как он делает мне! Но альфа легко перехватывает меня, фиксирует и тесно прижимает к себе, пока я бьюсь в