Истинная поневоле. Марина Эльденберт

чтобы быть обычным. Но потом понял, что глупо отказываться от того, что тебе подарила судьба.

      – Я подобных подарков не просила.

      – Это уже не важно. Тем более что твой будущий ребенок будет именно таким. Он уже особенный.

      – Для меня он особенный, потому что мой, – отрезаю я и кладу ладонь на живот.

      Моя фигура пока не изменилась, но с таким быстрым ростом малыша я не смогу долго скрывать беременность.

      – Значит, – продолжаю я, – дело во мне и в альфе?

      В моей сильной генетике и в том, что я занималась сексом с вожаком.

      – Мой бывший муж не был альфой, поэтому моя сила не раскрывалась, а тут раскрылась. Выходит, дело не в Экроте? Подошел бы любой сильный… самец?

      – Вероятнее всего, у вас с мужем не было детей не из-за разницы в видах, просто ты, как имани, ждала более сильного и достойного самца. – Последнее слово Хантер произносит с насмешкой, а вот мне совсем не смешно.

      От таких новостей голова кругом. Значит, все мои мечты насчет мужа-человека и детей все равно бы не сбылись. Я бы осталась бесплодной, потому что моя сущность ждала Доминика или кого-то другого. Но поверит ли он мне?

      – Я была сегодня у доктора, и мне сказали, что моя беременность развивается очень быстро.

      – Как у волчиц, – подтверждает Хантер. – Это нормально, не бойся. Если ты имани, значит, твой организм должен быть приспособленным к рождению волчат.

      – А если нет? Ведь… – Я осекаюсь, но потом все равно заканчиваю: – Ведь твоя мать умерла при родах.

      Повисает короткая пауза, и мне даже кажется, что историк ничего не ответит, но он отвечает:

      – Считаю, что нам не стоит это обсуждать.

      – Я не хочу обсуждать тебя, я хочу обсуждать себя. Скажи, чего мне стоит бояться? Потому что мне уже страшно.

      Мне действительно страшно. Даже страшнее, чем когда на меня несся оскалившийся волк.

      – Вервольфы не просто так зациклены на потомстве, – все-таки говорит Хантер, – и именно поэтому берегут волчиц. У них случаются выкидыши, многие волчата погибают во время родов…

      – И волчицы тоже, – заканчиваю за него, и меня прошибает ознобом. В спальне жарко, даже душно, но мне невыносимо холодно. Сердце в ушах звучит набатом.

      Что, если мой ребенок не выживет? Если не выживу я?

      Я, кажется, выпадаю из реальности, потому что прихожу в себя, только когда слышу свое имя и ругательства в трубке.

      – Чарли, с тобой все будет в порядке, поверь мне. Уверен, Экрот для своего наследника не пожалеет ни лучших врачей, ни внимания и заботы.

      – Он не знает, – признаюсь я.

      – Что?!

      – Доминик не почувствовал, что я беременна. И не знает, что это его ребенок. То, что я в положении, почувствовали только две волчицы.

      Судя по донесшемуся из трубки грохоту, у историка что-то свалилось и рассыпалось.

      – Это невероятно! – восклицает Хантер со смехом. – Малыш просто чудо.

      – И что в этом чудесного?

      – Он дитя имани и вервольфа невероятной силы, и он тоже очень сильный.