Чёрная сова. Сергей Алексеев

наглаженный, причесанный и вечно голодный.

      Но почему-то в бане врать не хотелось, возможно потому, что сидели голые.

      – С моей работой, мать ее… – вместо хвастовства выругался Терехов, потрафляя тем самым самолюбию однокашника. – Торчу месяцами по тундрам… Между прочим, я же потом туда вернулся!

      – Куда – туда?

      – На третий этаж, откуда прыгали.

      – Да ну?…

      – И женился на Светке. Ты помнишь Светку?

      – Я их и тогда-то путал… Неужели ты вернулся?

      – Через пять месяцев, добровольно-принудительно. Светка привезла родителей, ковер и показала живот. Прямо в кабинете начальника. Ты уже тогда давно выпустился…

      Жора не дослушал, занятый своими мыслями и тоже врать не захотел.

      – Двух подруг сюда привозил. – вдруг признался он. – Одна выдержала почти год. Верхом ездить научил, стрелять. Все условия вроде бы создал… Вторая через три месяца сбежала. Только стрелять и научил. С туристами договорилась, и пока объезжал территорию, слиняла… Третья сама пришла, возьми, говорит…

      – Да ты многоженец!

      Репей на шутку не отозвался.

      – Есть тут у меня один проповедник полигамии. Мешков фамилия, здешний шаман, лекарь или хрен знает кто. Шарлатан, в общем. Но у самого несколько жен, почти официально, все знают… Он третью подругу мне и подбросил. Женщин тут колбасит. Тоже что-то вроде похмельного синдрома. Первые две приехали от любви пьяные. На Укоке протрезвели…

      – А третья?

      – Третья наоборот, опьянела. И живет.

      – С тобой?

      Жора то ли посожалел, то ли похвастался:

      – Я убежденный холостяк.

      – Тебе сколько до пенсии, холостяк? – спросил Терехов. – Года два осталось?

      И испортил начавшийся было, душевный разговор.

      – А я не до пенсии здесь! – задиристо произнес Репей. – Я служу Отечеству.

      Сказано было не для красного словца, и Андрей сообразил, что задел за живое. Примолк, уважая чувства хозяина, но Жора не унимался.

      – Это тебе на гражданке можно выдрючиваться. Надоело – ушел и сиди дома, в тепле. Там семья, сыновья…

      – Да у меня тоже все хреново, Жора! – Терехов вздумал поправить положение. – Дети со Светкой, а мы давно развелись. Семью обеспечиваю, но живу отдельно…

      Репьев взметнулся, словно грозный орел со скалы, и закружил над головой.

      – Подумай, что ты мелешь? Развелись!… У тебя два сына! Детям отец нужен, а не твоя бродяжья работа. И не деньги!

      Признаваться Терехову было трудно, однако и умолчать невозможно – это все время грызло и скребло душу, хотя вины Жориной в том не было.

      – Мать Светкина перед смертью призналась. Потом и Светка подтвердила… Она не Светка, а Людмила! Они паспортами поменялись.

      Жора потряс головой, соображая.

      – Ну и что?…

      – Ничего! Светка тогда со мной спала, а ты с Людмилой!

      – Неужели запомнил? Я их путал…

      – У меня не бывает похмелья и голова всегда ясная.

      – А