Острожская Библия. Перевод на современный язык. Аркадий Аркадьевич Казанский

с верою цари дары принесли, как страшному, и отнимающему души князям, и страшному больше царей земных. О нём и восхищенный пречудно до третьего неба, достоверный свидетель, и Божественных тайн сказатель великий. Слышавший там неизреченные слова, их невозможно человеку говорить. Этот уверяя, и утверждая церковь Господню, к Тимофею так написал, – воистину великая благочестия тайна, Бог явился во плоти, оправдался в Духе, показался Ангелом, проповедан был в языках, веровался в мире, вознёсся в славе. Один из двенадцати, называемый Близнец, по смотрению Божию не нашёлся с учениками, когда видели Господа. После восьми дней, снова явился им Христос, желая и этого уверить, больше нас. И говорил – мир вам. Потом говорил Фоме, – поднеси перст твой сюда, и посмотри руки мои, и приблизь руку твою и вложи в рёбра мои, и не будь неверен, но верен. Он осязал и сказал, – Господь мой, и Бог мой. Что говорит Господь мой, человеческое естество показывает, а что говорит Бог мой, Божественное существо являет. Одного того Господа и Бога исповедует Фома, Господа видением и осязанием, Бога смышлением с верою. Псаломски говоря, Бога взыскал руками моими и не прельщён был. Почему не отвечал ему Христос после суемудренного злоумия, – что меня говоришь Бога? Никто Бог, только один, который на небесах.

      Но это от него принял как единосущий Отцу, и говорил предстоящим ему ученикам, – как видевшие меня веровали, блаженны и не видевшие, и уверовавшие, то есть как ты веровал, и исповедал.

      Однако, православный читатель, не свыше прицепленная отрасль, не испытывая писания, но, как удочку прелести восхитив, предлагает тебе слово Христово. Который спросившему юноше отвечал, – что меня говоришь благим, никто не благ, только один Бог. И этим словам, и иными этому подобными повреждает умы неутверждённых, желая уловить в свою хитро сплетённую пелену. О, безумия, о, помрачения, о, пьянства не вытрезвимые, не только, не рассуждая слов Господних, но и не согласного этого творить. Там Бога себе исповедующего Христа принимает, здесь отрицает благость. Не самое ли помрачение во тьме ходящих неразумия. Иначе Христос, отвечавший верующим по вере. Иначе неверующим, и незнающим по неведению. Этот теперь, как человека простого меня говорит, учитель благой. Христос, знающий сердце его, как создавший его, неведением, и сребролюбием которые всему злу корень помрачения. Обличая его неведение, и неразумие говорит, – никто не благ, только один Бог. Фому, как апостола благоразумного, Бога себя исповедующего принимает, знающий, как от всей души и от всего помышления с верою несомненною это творит. Что удобнее принять, Бога себя исповедующего, или отрешить благого себе говорящему. Это слово не только Богу, но и людям, боящимся его, сам Христос общим творит. Говорит принявшим таланты, и отдельно отдавшим, – благой раб добрый, и верный, и прочая. Давид, благой муж милующий, и дающий. Христос ли после них суемудрию в словах своих не согласуется, или они, пусть