Иночим великанов. Апокрифы Мирадении. Демьян Брауде

давно спускали подвески, поколе они невнятно бормотали свое неубедительное – нет.

      – В конце концов, я не принимаю решению, – парировала она с толикой безучастности. – Заключительно слово остаётся за Королем Майзы.

      – Я так не думаю, – будто со скрытой злой усмешкой, не выделяющейся за его бесстрастными чертами, резко отчеканил Зигав.

      – Что? – сробев сконфузилась она, даже опрокинув бокал, что излил содержимое на белесую скатерть, впитавший в себя сладкую жидкость, окрасившись в алое, меж остывших и надкушенных блюд на расписных тарелках. Сдавалось в первые кто-то заставил осечься неизбывно степенно чванливую королеву Флагению.

      – Я вижу в ваших синих глазах больше власти, чем в королевских блеклых зеленых очах. Мы оба знаем, кто здесь принимает решение, а кто его подписывает…

      – Да как вы!… – вспылила она, сведя до треска зубы и начав задыхаться в коконе корсета упившись его духом чабреца. Но прозорливо кинув озадаченным взором по сторонам, все же заметила, что многие ещё на своих местах и в добром здравие вне остекленелых буркал, и даже развесили уши к их сбивчивой на интонации беседе. И дабы не сатанеть, теряя лицо на глазах, свиты, она скрыла, рдело румяные щеки, и, придя в себя растратив намечающуюся стигму и жилку на шеи, подозвала служанку, которая протиснулась меж пустеющим королевским троном, и королевой, дабы рачительно выслушать на ухо наказ.

      Когда она почтенно удалилась, Флагения, вернулась источающим кислоту взором к послу, который учтиво и беззоботно выжидал, не брав, в рот и крохи со стола с остывшими яствами.

      – В одном вы правы. В моих глазах есть власть и не только над мужем. Вы задираете королеву, которая не шибко ценит помыкания собой, – стравлено, но выжигающее протянула она, силясь овладеть собой.

      – Мне очень прискорбно, если я оскорбил вас, – виновато скуксил он пышные губы, под стружкой витых усов. – Поверьте, в моих целях стояло, все что угодно окромя этого. И я приношу чисто сердечные извинения, и умоляю снисходительности, для моей неудачной проницательности. Надеюсь, я ещё не отогнал вас от себя?

      Флагению утомила его показная добродетель, и когда недалече она почувствовала, что король все же получил её весть, она будто сбросила ушат с плеч, выпрямившись и вздохнув полной грудью натянув яшму, и более не ощущая сдавленности корсета.

      – Король Сибульт! – сробевши, благоговейно воскликнул посол осипшим гласом, безмерно расширяя карие зеницы, выпуская весь обхват белка, смотря ей за спину, и привстал со стула, отчего его коса, как и серьгами, взметнулись вместе с ним, а жезл едва не пал на бурую плитку. Поклонившись ещё раз, он получил лишь мах рукой, и легкий кивок от уставшего во всех смыслах государя.

      – Я, пожалуй, покину вас, – заявила королева, и, поцеловав кисть мужу, пошла прочь пуская трен платья и оборку в движение, в последний раз проведя пальцами по его плечу,