Темная волна. Лучшее. Максим Кабир

хотел бы… заботиться о тебе…

      – Дядя! – пожурил Тёма, прыснул и начал хохотать. Смеялся он задорно и звонко. Это было почти приятно. – Ну ты даёшь… ну артист… позаботиться… это я могу о тебе позаботиться…

      – Можете и вы… обо мне, – прошептал «отец».

      Мальчик то хлопал по коленям, то показывал на Дмитрия Эдуардовича пальцем.

      – Ну, уморил… видишь, спонтанные встречи – залог успеха… смех продлевает жизнь, а, значит, не зря нашёл ты меня… о-хо-хо…

      – Я могу… зайти ещё раз?

      – Через месяц или через год. Если у меня будет настроение. Элемент неожиданности уже исчерпан. Тебе повезло, что вообще застал меня дома.

      «Это не везение, а судьба или любовь».

      – До свидания… Тём, – сказал Дмитрий Эдуардович в прихожей.

      – Пока! – ответил «сын» из игровой комнаты. – Дверь сама закроется! Ничего там не нажимай!

      Охранник в вестибюле, завидев спускающегося по лестнице Дмитрия Эдуардовича, вынырнул из убежища поста. Вышел навстречу, улыбаясь и подмигивая.

      – Как всё прошло? Поболтал сын с папой?

      – Поболтал, – бессильно сказал Дмитрий Эдуардович.

      – Верю, верю. Лучшему отцу – лучшее внимание. О! Звучит, как слоган!

      – Вы можете его куда-нибудь продать…

      – Правда?

      Дмитрий Эдуардович заставил себя улыбнуться.

      – Я не знаю, – Его мысли летали тремя этажами выше. – Сдуру ляпнул.

      – Вы ляпнули, я намотал на… этот…

      – На ус, – подсказал Дмитрий Эдуардович.

      – Точно! Видите, как с умным человеком приятно поговорить. И проводить его приятно, да хоть и до дверей. Заодно и ноги разомну.

      – Конечно… спасибо.

      – Тут передачу посмотрел, да вот только что. Мистика, да и только. Какие-то племена в Африке или Америке, – Они остановились в полутенях парадной: один – не решаясь выскользнуть в морозное разочарование, другой – стремясь погреться у углей разговора. – Деревушка бедная, грязные все, полуголые. И мальчуган один приболел, сопли, платки, травы, температура, лихорадка, короче, понимают, что плохо дело. Умрёт скоро. А семья – там у них по-прежнему пережиток этот, мать, отец, дети, все вместе – любит его, аж глаза лопни. И вот отец говорит… он там на своём болтал, на тарабарском, но перевели так: «Моей любви хватит на два сердца. Он не умрёт». Сказал и ударил мальчика в грудь ножом…

      – Что? – дёрнулся Дмитрий Эдуардович.

      Охранник принял это за одобрение: значит, правильно подал историю, раз собеседник встрепенулся.

      – Представляете? Ножом! А потом вырезал сердце и положил в какую-то миску.

      – Простите? В миску? Сердце?

      – Да! Но это ещё ерунда, это не главное!

      – Ерунда… – слабым голосом повторил Дмитрий Эдуардович, ища в карманах пальто кепку.

      – Сердце-то билось! Понимаете?

      Заговорщицкий тон охранника вызвал у Дмитрия Эдуардовича приступ тошноты. Перед