Осторожно, двери открываются. Кэтрин Вэйн

музыка, если баночка чёрной краски всегда придавливает квитанции за свет и воду? Завтра опять заплатить за месяц и зубы на полку. Всё это казалось в глазах балерины неважным, привычным, не проблемным, поэтому она с таким вдохновением вдруг захотела говорить о музыке. А Юрий не имел желания говорить о том, что уже не любил. Он зевнул, упал одетым в кровать и примял рядом со своим боком подушку. Наверное завтра он придумает в метро о чём скажет ей при встрече. Да.

      – Сейчас ехал, заслушался Рахманиновым. Серьёзно. Я люблю его музыку.

      – Да что ты? А я нет, – встречному курьеру Таня усмехнулась, принимая из его рук стакан с чаем. Ему это стало само собой разумеющимся делом, а она, уже с самого утра посылала все эти мысли в космос – «пускай не забудет чай, я уже замёрзла».

      – Ну тогда Чайковский, – Юра поправил серую толстовку, которая когда-то была белой и по новой своей привычке поспешил впереди инвалидного кресла, к дороге спиной.

      – Ага, Мусоргский и Хачатурян. Мы не на «Умницы и умники». Ты даже ведь не знаешь, какую музыку они написали.

      Оба быстро поняли, что игра в «обмани меня» не их способ общения и, глядя друг на друга, усмехнулись.

      – Ты просто слушала тогда, в поезде, фортепиано и скрипку. Мне понравилось то, как тебя увлекала эта мелодия и я подумал, что наверное это волшебная композиция…

      Таня ехала всё быстрее и быстрее, не упуская возможности задеть Юру.

      – Со мной то ясно, а что же ты?

      – Не слушаю музыку. Совсем. С утра до вечера я глухой, – ему перед ней стало немного стыдно. В окружении туристов на Красной площади, горожан и горожанок Москвы, Юра казался единственным современным жителем, который добровольно отказался от музыки. Таня смотрела на него и хотела поймать лукавство в глазах, ведь в них она уже с точностью до слова научилась угадывать правду и ложь, но они проехали вдоль шумной витрины ГУМа и парень ухом не повёл.

      – Художник и не слушает музыку…

      – Она раздражать меня стала в какой-то момент. Когда листаешь, листаешь песни, мелодии, а тебе хочется уже не слушать, а просто долистать до конца. До последней песни на земле. Какой тогда в ней смысл?

      Вскоре они оказались в начале долгого помоста над рекой в Зарядье. Юра, не ожидая что ему разрешат, взялся за ручки кресла и помог ей зарулить на нужный остравок. Он и правда не слышал то, что называют музыкой и прямо сейчас становился ещё более неинтересным, пустым. Художник, который закинул своё занятие, не ищет работу, бегает по городу и носит документы, музыку не слушает, о балете не знает ничего и незнакомка, простая балерина, смотрит на него с удивлением как на барана, а знакомка, родная и любимая, где-то далеко не отвечает на звонки и он ничего с этим не делает. Ему было всё это безразлично как и музыка. Каждый день Юра бегал куда-то как все, ни о чём себя не спрашивал, не думал, а случилось теперь ему пройти до края смотровой площадки, где под ногами бурные речные потоки и он опустел. Понял, что как все это не то, о чём он когда-то мечтал. Молодой, а уже забежал в тупик. И для чего, и для кого бег