Осторожно, двери открываются. Кэтрин Вэйн

расстелем плед на полу… – он почти целовал отражение своё, понижал голос и по ровной линеечке поправлял воротник. – Ты прекрасен как вся московская архитектура. Милый, это преступление быть таким лучшим, – Алексей никак не мог уняться. Всё это должна говорить Таня при каждом взгляде на своего Короля лебединых сердец, но речь и в его собственном исполнении была что водка с ликёром: сначала холодно и сексуально, а потом горячо и мягко.

      Таня говорила, только вот Лёша предпочитал её не слышать.

      В дверь позвонили и девушка с счастьем на лице стала упаковывать своё творение в коробку.

      – Борисов-Нарциссов, открой дверь. Это ко мне.

      Он хлопнул ладонью по двери и грубо пробурчал:

      – Я живу в ссаной коммуналке! Проходной двор!

      Всегда, открывая двери, Лёша устраивает бедным покупателям мини-спектакль: злобно вздыхает, презренно окидывает солидного мужчину с ног до головы и по-старчески воскликнув «о господи» уходит. Смешно, но осадок оставляет. Как и хотел.

      А она остаётся, отыскивать на лице покупателей следы благодарностей. Тане редко приходило на ум пересчитать деньги, которые дают. Это было напрасно. Её мерилом была радость на лицах людей и робкое «спасибо». Девочкой её учили радовать людей за даром. Ведь это люди, а ты танцуешь для их счастья. Установки детства она пронесла и в новую, непростую жизнь.

      Когда осталась одна, Таня быстро подъехала к окну, чтоб увидеть как с автостоянки выруливает Лёша. Она вздохнула, прижала свои руки к груди крепко-крепко и, сомкнув веки. Пускай он не лихачит на дороге, молю.

      ***

      В четыре часа по полудню Пушкинская площадь была почти нелюдима. Пустой сквер, сомневающееся солнце спрятанно под серым небом и два пассажира, вышедшие с разных сторон: блестящего на солнце BMW и станции метро. Две точки из школьной программы, А и Б, движение коих происходило с одинаковой скоростью.

      Юра с улыбкой поздоровался с Таней и заметил, что она, как и в первую встречу, оказалась слишком строга. Смотрела по сторонам. В желании найти предлог уйти. Передумала. Точно. Перепутала «не встретимся» с «да, почему бы и нет».

      – Знаешь, а мне больше нравится, когда ты улыбаешься, – парень подмигнул, стараясь быть похожим на тех, кто безоговорочно вызывает впечатление невинных мальчиков с чистыми помыслами.

      – Да неужели? Уже условия диктуешь. Это интересно. Что дальше: будешь мне рассказывать как одеваться? Что пить и во сколько на улицу выходить? – Таня не заметила собственную грубость, не выезжая из утреннего состояния. А Лёша ведь даже напоследок ничего не сказал, не поцеловал. Она так хотела его снова приобнять, подарить себя на пару минут. Куда он испраряется, когда они оказываются наедине? Почему это какой-то пацан в клетчатой рубашке уводит правила жизни Алексея: гуляет, заботится, шутит. Почему он, чёрт возьми?

      – Если ты передумала видеться, то могла бы просто написать. Я понятливый, – курьер понурил голову и зашуршал льдинкам лужи, перед тем как уйти. Сегодня он предусмотрел свой внешний вид (оставил рабочую толстовку и бейсболку в офисе), заменил зимнюю куртку на осеннюю (так лучше: видно