«Постояльцы черных списков». Петр Альшевский

этим доказать? – спросил он у демона. – Бинарность моего положения или генетическую линейность своих извилин?

      Игорь Рутаев ничего ему не доказывает: Жак Бирри сегодня в миролюбивом настроении, поскольку когда в нем идет война, ее последствия сказываются не на нем, а только лишь на живых – демон просто выставляет обратно убранный было средний палец.

      Довел он меня… психану! Придется! подскочив к намеренно задевшему его легко убывающее самомнение демону, Георгий схватил Жака Бирри за средний палец всеми пятью и с хрустом нанес ему принципиальные увечья.

      Рухнув соседний на стул, Георгий засмеялся, словно бы добился чего-то фундаментального.

      – Я, – сказал Георгий, – разумеется, физик и сын социолога, но за себя я постою не хуже каких-нибудь бритых дегенератов! Вздумается другой показывать и с ним тоже самое будет!

      Другого Игорь Рутаев ему не показывал. Свое отношение к Георгию Кульчицкому он продемонстрировал все тем же, непонятно как не утратившим подвижности – Георгий ломал его средний палец и во второй, и в третий раз, не зная, что трезво продуманный средний палец сломить ничем невозможно; затем Георгий устал и почти униженно спросил:

      – Фокусник, что ли?

      Гностик, не гностик, фокусник, не фокусник; демон вновь ответил Георгию без слов – средним.

      Тем же средним.

      Девятого апреля 2001-го Михаилу «Вальмону» Кульчицкому на Зацепском валу средний палец никто не показывал, но он недовольно краснеет и неспроста: Михаилу и шестнадцатого июня, в день святого духа вряд ли бы было приятно, если бы ему, как обычно, наступали на ноги.

      Говоря откровенно, Михаил «Вальмон» идет нарочито медленно – Кульцичкий почти стоит, такая на него напала задумчивость и напала не сегодня, четвертый год он забыться не может; думает, задумывается, а забыться не получается; с тех пор как его жена ушла из дома, «Вальмону» даже клички поселившихся вместо нее тараканов не забываются. Отсюда и задумчивость. Каким же образом забудешься, если все помнишь? Михаил Кульчицкий не поднимает рога с вином, отчужденно проникается житейской суетой, но не скулит и не взрывается, он держит себя в руках, пока не собираясь идти побыстрее, и народ за его спиной обращается уже лично к нему. Женщины молчат, но некоторые мужчины более общительны:

      – Ты давай, хер, быстрее иди!

      Это говорят непосредственно ему, однако Кульчицкий не обижается: Михаил «Вальмон» лингвист, Кульчицкий знает, что раньше «хером» называлась буква «х». Аз, буки, веди, …, хер, … одеколон на стол! я пришел сюда бдить… одеколон на стол! наоравший на «Вальмона» мужчина не внимает пустоте и не думает умолкать; он, похоже, ни о чем особо не думает, вкалывая на стройке, разнося крановщикам кефир и батоны, лишь иногда, поздним вечером заслуживая одобрительную улыбку пропитого прораба – ему бы не орать, не наводить образованных, печальных людей на мысль зачислить его в гидроцефалы.

      Птица-дева