«Постояльцы черных списков». Петр Альшевский

и метро, – показав ему пальцем на большую красную «М», сказала она. – «Каширская», кажется.

      – Я, Таня, – сказал Кульчицкий, – сейчас никуда не спешу и мы с тобой, как Митра с быком на плечах…

      – До метро, как ты и просил, я тебя довела. Я подозреваю, что ты нашел бы его и сам, ну да ладно. Тебе туда, мне сюда.

      – Хмм… ээ-х… спасибо тебе, – проворчал «Вальмон». – Хотя бы за то, что не потеряла.

      – Пожалуйста, – сказала она.

      – Спасибо, спасибо…

      Она уходит, скрывается из вида, ей к лицу сверкающие перстнями бойфренды; Михаил Кульчицкий смотрит на то, как она удаляется и отчаянно страдает от душевной боли.

      И тут озарение. Какой-то выход, похоже, есть: я… да…. упаду, подумал он, на каменные ступени и буду кричать, словно бы сильно ударился. Она и вернется: Татьяна же не железная, не сумеет же она исчезнуть, не ответив вымученным вниманием на мои истеричные крики. Не сумеет! не потянет! она же не железная! – «Вальмон» Кульчицкий падает и кричит.

      Татьяна даже не оборачивается.

      На руки и ноги «Вальмона» уже преднамеренно наступает спешащий народ: они вынуждают Кульчицкого кричать по-настоящему: гады, гниды, чуханы! остерегавшаяся делать резкие движения Татьяна Седонова, все же обернувшись на его дикие вопли, входит в вагон, удивленно думая: вот же шустрый, со столькими людьми уже успел договориться… Но я-то не такая.

      Татьяна другая. Полусонная и окультурившаяся. Не единственная женщина на юге Москвы: поднявшись с холодных ступеней, Михаил поднялся из метро и увидел интересную шатенку с хорошей фигурой и практическим отсутствием шеи.

      Барышня нарочито часто смотрела на часы: «поступающий так человек, как правило, никуда не спешит, ты… домашняя хозяйка… еще не моя, лотос с шипами»; вместе с Кульчицким вышел из метро узкоплечий молодой парень.

      Встав неподалеку от них, он закурил папиросу и предстал неабстрактной помехой для тихого разговора. Но если Михаилу Кульцицкому это и мешает, то ему самому, может быть, впоследствии и поможет.

      Пусть учится.

      – Я вижу, девушка, – сказал Михаил «Вальмон» Кульчицкий, – вы сегодня без сопровождения…

      – До свидания, – сказала она.

      – Что, простите?

      – Не злитесь, но у меня для вас не одной свободной минуты. Свободных минут у меня немало, но для вас ни одной.

      Она от него отвернулась, и у Михаила нет оснований любоваться собой; молодой парень гадливо усмехается, определенно пребывая в уединенной радости, что Кульчицкий нарвался на исключение.

      Правда, сколько же их было этих исключений…

      У «Вальмона» – не у его старшего брата. Утверждавшего, что «все религии не больше, не меньше, как от сексуальной неудовлетворенности».

      Георгий Кульчицкий превосходил «Вальмона» во всем. В распределенном между ними не поровну здоровье, заинтересованности со стороны доступных женщин, в любых проявлениях силы; «Вальмон»