Таинственная река. Деннис Лихэйн

Вот вы кто такие! – Он ткнул своим толстым пальцем в сторону человека в машине. – Мне и моему напарнику порядком надоело здешнее хулиганье, от которого приличным людям в Ист-Бакинхеме житья нет и на улице страшно показаться. Ясно?

      Шон и Джимми молчали.

      – Простите, – сказал Дейв Бойл. Вид у него был такой, словно он сейчас расплачется.

      – Вы здешние? – спросил рослый полицейский. Глаза его шарили по левой стороне улицы так, словно он знал здесь всех и каждого и соври они, он их тут же заберет в отделение.

      – Угу, – сказал Джимми и оглянулся на дом Шона.

      – Да, сэр, – сказал Шон.

      Дейв ничего не ответил.

      Полицейский перевел взгляд на него:

      – А? Ты что-то сказал, парень?

      – Что? – Дейв покосился на Джимми.

      – Ты на него не гляди. Ты на меня гляди! – Дыхание толстомясого с шумом вырывалось из его ноздрей. – Ты здешний, парень?

      – А? Нет.

      Полицейский наклонился к Дейву:

      – А где ты живешь, сынок?

      – Рестер-стрит. – Он все еще не сводил глаз с Джимми.

      – Отребье с Плешки пробралось на Стрелку, да? – Вишнево-алые губы полицейского вытянулись в трубочку, словно он сосал леденец. – И наверно, не для добрых дел.

      – Сэр?

      – Твоя мать дома?

      – Да, сэр. – По щеке Дейва скатилась слеза, и Шон с Джимми отвели взгляд.

      – Надо будет с ней побеседовать. Рассказать, что задумал ее хулиганистый сынок!

      – Я… да я ничего… – забормотал Дейв.

      – А ну залезай! – Полицейский распахнул заднюю дверцу, и Шон ощутил явственный и крепкий запах яблок, октябрьский запах.

      Дейв поглядел на Джимми.

      – Лезь давай! – рявкнул полицейский. – Ты что, хочешь в наручниках оказаться?

      – Я…

      – Что? – Казалось, полицейский был просто в ярости. Он хлопнул по распахнутой дверце. – Лезь, черт тебя дери!

      Громко плача, Дейв влез на заднее сиденье.

      Полицейский уставил толстый, как обрубок, палец на Джимми и Шона.

      – А вы ступайте и расскажите вашим матерям, как вы себя вели. И чтобы больше драк на моих улицах не было!

      Джимми и Шон посторонились, а полицейский впрыгнул в машину, и та тронулась.

      Они глядели, как, доехав до угла, она повернула направо. Лицо Дейва, постепенно растворявшееся в темноте автомобиля, было все время обращено к ним. И тут же улица опустела, онемела, словно оглушенная стуком захлопнувшейся дверцы. Джимми и Шон стояли на месте, где только что был автомобиль, глядели себе под ноги и по сторонам, только не друг на друга.

      Шон все не мог избавиться от острого ощущения перелома, к которому теперь присоединился мерзкий вкус во рту – словно сосешь грязные монеты. В желудке была пустота, как если б его вычерпали ложкой.

      Наконец Джимми сказал:

      – Ты все начал.

      – Он начал.

      – Нет, ты. Теперь его зацапали. А у матери его не все дома. Нечего и говорить о том, что она сделает, когда его приволокут к ней двое полицейских.

      – Не