Лепестки Мугунхва. Сергей Мун

всём этом думал и Мэнхо. Но к его заботам прибавлялась ещё и тревога за посланный вперёд отряд с повозкой. Он понимал, что умереть быстро он не имеет права. А это значит, что при всех сложившихся обстоятельствах ему, да и всем остальным, остается один выход, если, конечно, он вообще существует. Надо вытащить из себя не то дракона, не то ещё какое – то чудовище, которое, наверно, можно назвать одухотворённой яростью. Когда руки становятся сильнее, реакция быстрее, глаза зорче, боль совершенно не чувствуется, а сознание затуманивается до такой степени, что ты забываешь, где ты, кто ты, что вокруг тебя существует какой – то там мир… Эта осознанная ярость вытягивает из тебя все спрятанные возможности твоего организма. Правда, мало кто знает, что происходит с человеком, когда он выходит из этого состояния. Мэнхо знал. И, взглянув на Вэйшана и ближайших «бронзовых», понял, что они это тоже знают.

      Ну что же? Это хорошо! Значит, у нас может что – то получиться.

      Враг приближался. Арбалетчики уже приникли к прицелам, как вдруг по рядам «бронзовых» пошло едва уловимое движение. Почувствовав его, Мэнхо поднял взгляд на противника и сам удивлённо приподнял бровь.

      «Стрела» в мохнатых шапках вдруг резко изменила угол атаки и с ускорением понеслась прямо в бок второй «стреле». В воздухе прогромыхало многоголосое: «Алла-а… ба-а!»[28] И «мохнатые шапки» с металлическим лязгом врезались во фланг второго монгольского отряда. Эти необычные воины, словно широкое обоюдоострое лезвие, как масло прорезали конный строй монголов. Если представить монгольский отряд человеком, то голова с плечами у него были полностью снесены. А «мохнатые шапки», не задерживаясь и не теряя строя, проносились дальше и, описав дугу, галопом уходили в степь, оставив после себя лежащие на земле порубленные тела «завоевателей Вселенной» и мечущихся коней с пустыми сёдлами.

      Оставшиеся в живых монгольские всадники ошарашенно топтались на месте. Не менее обескураженными выглядели и их противники. Глаза Мэнхо выражали целый букет самых разных чувств. Здесь были и удивление неожиданным поворотом событий, и восхищение мастерством невиданных воинов, и где‑то, на подходе к сознанию, была уже и радость.

      Глядя вслед удаляющимся столь неожиданно возникшим союзникам, Мэнхо увидел, как один из всадников, в большой мохнатой белой шапке, остановился на небольшом пригорке и повернувшись лицом, поднял вверх сверкнувший на солнце кривой меч. Он помахал им из стороны в сторону и, крутнувшись на месте, умчался вслед своему войску.

      Генералу даже показалось, что он разглядел улыбку на лице молодого всадника, и, слегка кивнув головой, улыбнулся в ответ.

      Мэнхо понимал, что, скорее всего, он никогда больше не увидит этого человека, но ему было приятно осознавать, что этот человек где – то существует.

      Довольно суровая судьба самого Мэнхо привела его к ощущению, что жизнь и вся людская масса – это бескрайняя пустыня с нависшим над ней чёрным бездонным

28

Аллах акбар! (Аллах велик!) – воинственный клич мусульманских воинов.