Лепестки Мугунхва. Сергей Мун

делать?!

      Чольсок лежал на спине, подложив руки под голову.

      – Ты что, и меня решил проверить? Да я лучше вас всех разбираюсь в лошадях! Ты что, не знаешь, что у нас на Чечжу самые лучшие кони во всём Корё?

      Не обращая внимания на слова Чольсока, Пингюн слегка подёргал седло и, цокнув языком, покачал головой.

      – Спорить не буду. Лошадей хороших у вас много. – Потрепав гриву гнедого с растопыренными ушами коня, он повернулся к здоровенному детине, развалившемуся в вальяжной позе на траве: – Но только и дурней, похоже, не меньше. Ты его когда седлал? Утром? Ещё темно было? А сейчас? Вон солнце уже на закате. За это время твой конь хоть раз ел? Пил?

      Пингюн сел рядом с Чольсоком на траву.

      – Вот скажи мне, Чольсок, когда мы приходим в ресторан к подруге твоей матери и садимся за стол, ты зачем пояс развязываешь?

      – Понятно зачем. Чтобы на живот не давило.

      – Правильно. Потому как ешь ты больше, чем мы с Тургэном вдвоем съесть сможем.

      – Ну, так служба же! Никогда не знаешь, когда в следующий раз поесть получится.

      – Тоже верно. И вот смотри, Чольсок! Ты покушал, встал, завязал свой пояс, но уже по – другому, живот – то у тебя после еды больше стал. Так?

      – Ну, так.

      – А если тебя потом до следующего утра не кормить и пояс не подтягивать, штаны где будут?

      Под хохот Тургэна Чольсок озабоченно, но с некоторым недоверием в глазах вскочил и, подбежав к своему коню, сунул руку под брюхо. Затем выпрямился, постоял некоторое время и, снова нагнувшись, стал подтягивать подпругу. Тургэн, согнувшись и закрывая ладонью рот, никак не мог справиться со смехом.

      – А ты чего смеёшься? Ты должен проявлять уважение! Я тебе кто? Учитель!

      – Извините, учитель! Я стараюсь, но у меня не полу – чается.

      – А что смешного?

      – Да я представил, как вы, учитель, во время боя свалились с коня, а мы бы подумали, что вас сбила стрела. Хотя на самом деле это было…

      Тургэна опять затрясло от смеха. Чольсок сам чуть было не расхохотался, но взял себя в руки и, деловито нахмурившись, легонько хлопнул Тургэна по шлему. Затем чинно подошёл к Пингюну и сел рядом.

      – Слушай, Пингюн! Почему тебя так назвали? Ну что это за имя – Пустой Бамбук? У нас на Чечжу никого так не называли. Ладно бы ещё ты глупый был. А ты ведь вон какой умный. Даже… Даже умнее меня, пожалуй.

      Пингюн взял в руку небольшой камень и, вытащив из ножен длинный кривой нож, стал медленно его затачивать.

      – В нашей деревне у многих были такие имена. У меня ещё ничего. А одного мальчика, знаешь, как звали?

      – Как?

      – Какашка!

      Чольсок с обиженным недоверием посмотрел на Пингюна. Полагая, что над ним издеваются, хотел было уже напуститься на товарища, но, увидев его серьёзный немного грустный взгляд, осёкся.

      – В нашей деревне много детей умирало. Старики говорили, что это подземные духи их забирают. Если какой ребенок приглянулся, то его и забирают к себе. Родители не хотели отдавать