Голодное пламя. Эрик Аксл Сунд

часами сидит в темноте и рисует. Сюжеты он берет из хранилища воспоминаний, что у него внутри. Люди, которых он встречал, вещи, которых у него больше нет, и чувства, которые у него некогда были, но которые он позабыл.

      Птичка с птенцами в гнезде.

      Закончив, он откладывает бумагу в сторону и берет новый лист.

      Не останавливается, не рассматривает нарисованное.

      Женщина, которая кормит его, не правдива и не лжива, и время, бывшее до нее, для Гао больше не существует. Ничего до нее, ничего после.

      Время – ничто.

      Всё в нем повернуто внутрь, к механике воспоминаний.

      Бистро «Амика»

      Выйдя из палаты Юхана, Жанетт направилась к кафе у входа в больницу. Она мало того что полицейский – она женщина-полицейский, а это значит, что откладывать работу ей нельзя даже в таких обстоятельствах. Иначе при случае эта ситуация может обернуться против нее.

      Двери лифта открылись, и Жанетт вышла в людскую сутолоку холла. Подняла голову, увидела движение, улыбки. Сделала глубокий вдох: воздух здесь был полон жизни. Ей тяжело было признаться себе в этом, но она понимала: необходимо хоть на полчаса отвлечься от тревожного бодрствования у постели сына в палате с застоявшимся воздухом.

      Хуртиг принес поднос, на котором дымились две чашки кофе в компании двух булочек, поставил на стол, сел. Жанетт взяла чашку, отпила горячего кофе. В животе потеплело, захотелось курить.

      Хуртиг взял свою чашку и пытливо посмотрел на Жанетт. В его взгляде было что-то осуждающее, и Жанетт это не понравилось.

      – Ну как он? – спросил Хуртиг.

      – Все под контролем. Никто не знает, что с ним случилось, и это сейчас хуже всего.

      Это чувство было ей знакомо со времен детства Юхана – когда он прибегал, безутешно рыдая, и не мог объяснить, что случилось. У него просто не было слов. Жанетт верила, что те времена прошли навсегда.

      Ну и вот.

      Даже София не могла рассказать, что произошло. Откуда же Юхану взять слова?

      – Понимаю, но кое о чем вам можно будет поговорить, когда ему станет лучше и его отпустят домой. Так?

      – Конечно. – Жанетт вздохнула. – Но от сидения в одиночку в этой тишине я просто с ума схожу.

      – Разве Оке не приехал? Или твои родители?

      Жанетт пожала плечами:

      – У Оке выставка в Польше, и он собирался домой, но когда мы нашли Юхана, он… – Она снова пожала плечами. – Да не так много он может сделать. А мама с папой уехали в Китай по пенсионной путевке. Месяца два их не будет. – Жанетт заметила, что Хуртиг хочет что-то сказать, но перебила его: – Как дела в Бандхагене?

      Хуртиг бросил в чашку кусочек сахару, помешал.

      – Иво еще не вынес свой вердикт, так что – ждем.

      – А что говорит Биллинг?

      – Помимо того, что тебе надо посидеть дома с Юханом и что в разводе виновата ты? – Хуртиг вздохнул и отпил кофе.

      – Так и сказал, глист несчастный?

      – Ага. Прямо и без церемоний. – Хуртиг закатил глаза.

      Жанетт почувствовала себя выдохшейся и никчемной.

      – Вот черт, – пробормотала она и