Голодное пламя. Эрик Аксл Сунд

и завел машину. – Слава богу, угрозы для жизни как будто нет.

      – Отлично, отлично. Тогда, надо надеяться, она вернется через несколько дней. – Шеф пожевал губами. – А как насчет тебя?

      – В смысле?

      – Устал или сможешь съездить в Бандхаген насчет одного дела?

      – Вы о чем?

      – Я хочу сказать… сейчас, когда Чильберг не на работе, у тебя появился шанс проявить себя. Написать отчет, произвести хорошее впечатление, если ты понимаешь, о чем я.

      – Отлично понимаю. – Йенс повернул на Норра-Ленкен. – Что за дело?

      – Нашли мертвую женщину, возможно изнасилованную.

      – Хорошо. Еду прямо сейчас.

      – Вот такие темпы мне нравятся. Ты отличный мужик, Йенс. Увидимся завтра.

      – Конечно.

      – И вот еще что… – Биллинг сглотнул. – Передай Жанетт – я не против, если она какое-то время посидит дома, с сыном. Честно говоря, я считаю, что ей бы надо получше заботиться о своей семье. Я слыхал, Оке от нее ушел.

      – В смысле? – Хуртигу начинали надоедать намеки шефа. – Хотите, чтобы я сказал ей – оставайся дома, потому что шеф считает, что женщинам нечего делать на службе, а надо им сидеть дома и хлопотать вокруг мужа и детей?

      – Черт, Йенс, ну перестань. Я думал, мы поняли друг друга и…

      – То, что мы мужчины, – перебил Хуртиг, – не означает, что у нас одинаковые взгляды на жизнь.

      – Ну конечно нет. – Шеф вздохнул. – Я подумал, может быть…

      – Не знаю, не знаю. До скорого. – Хуртиг нажал «отбой», не дожидаясь, пока Биллинг сморозит еще какую-нибудь ерунду или отпустит очередную дурацкую шутку.

      Возле съезда на Сольну он окинул взглядом «Пампас Марину»[3] и ряды парусных лодок.

      Лодка, подумал он. Куплю себе лодку.

      На школьную спортплощадку Бандхагена обрушился дождь. Сержант уголовной полиции Йенс Хуртиг натянул капюшон и захлопнул дверцу машины. Огляделся, узнал местность.

      Несколько раз он бывал здесь в качестве зрителя, когда Жанетт Чильберг играла в составе полицейской сборной. Он вспомнил свое удивление тому, что она так здорово играет – лучше многих игроков-мужчин, а в роли атакующего полузащитника и вовсе изобретательнее их всех. Пробивала открывающиеся подачи, видела пространство как никто.

      Хуртиг с удивлением замечал, что Жанетт-футболистка ведет себя на поле так же, как Жанетт-начальница – в кабинете. Авторитетно, но без давления.

      Когда в какой-то момент игры ее товарищи по команде начали возбужденно жаловаться на судейство, она встала между ними, утихомиривая скандалистов. Ее слушал даже судья.

      Хуртиг подумал: как она там? У него не было своих детей, да он к этому и не стремился, но понимал, что Жанетт сейчас очень нелегко. Кто позаботится о ней теперь, когда Оке удрал?

      Хуртиг знал, что история с убитыми мальчиками захватила Жанетт целиком.

      И теперь, когда беда случилась с ее собственным сыном, Хуртигу хотелось быть для Жанетт чем-то большим, чем помощник. Хотелось быть другом.

      Он ненавидел

3

«Пампас Марина» – крупнейшая в Стокгольме частная гавань для малых судов.