Свет невозможных звезд. Гарет Л. Пауэлл

слова звучали пустыми оправданиями, да, конечно, такими и были. Я сжала кулаки.

      – А когда она умерла, что же ты меня не забрал?

      Ник горестно покачал головой.

      – Пока я узнал о ее смерти, вы уже жили с Калебом на другой тарелке. Я решил, что не стоит вмешиваться. Ты и без того нахлебалась. – Он поднял глаза. – Вот я и остался в стороне.

      – Но помогать ты бы мог?

      – Что сказать? – пожал плечами Ник. – Теперь же я здесь.

      – Вот оно как? – возмутилась я; у меня горели щеки, краска заливала шею. – Ты таким способом хочешь загладить стыд за то, что бросил меня маленькую?

      Ник опустил взгляд, смахнул невидимую пылинку с груди.

      – Я пытаюсь устроить твою жизнь наилучшим образом, – понуро проговорил он.

      – Устроить на свой манер! – взвилась я.

      У него будто вся кожа на лице обвисла. Он упорно разглядывал руки.

      – Тебе не нравится?

      – Еще не решила.

      – Послушай, – тяжело вздохнул он, – мне правда жаль, что меня не было рядом, когда ты росла. Не знаю, что еще сказать. Изменить прошлое не в моих силах. Остается только извиниться.

      – Ты даже не подумал сам меня встретить.

      Я помнила, что говорю не с ним. Когда увижу лично его, может, поведу себя иначе. А сейчас механизм позволял мне выплеснуть обиду и прорепетировать, что скажу ему настоящему.

      – Ближе тебя у меня родных не было. – Ник кашлянул. – Послушай, я хочу тебе помочь. Только этого и хочу.

      Кулаки мои то сжимались, то разжимались.

      – А как насчет того, чего хочу я?

      – Ты?

      Этот вопрос его сбил. Обо мне он по большому счету и не думал.

      Ник потер мочку правого уха и снова кашлянул.

      – Корделия, у тебя впереди совершенно новая жизнь.

      Два часа спустя, когда «Тетя Жиголо» вошла в док орбитальной станции над Редлумом, я стояла с Ломакс у внутреннего люка. Гант был у кормила, но большую часть работы делал корабельный компьютер-пилот. Я, не знаю зачем, решилась надеть кожаную куртку Ника. Почему-то показалось подходящим. Куртка была подбита какой-то «овчиной». На манжетах и воротнике белый мех торчал наружу, и мне было тепло и уютно. Уж всяко уютнее, чем в верной старой старательской парке, которую я швырнула на пол каюты. Ломакс, узрев меня в таком виде, шевельнула бровью, но промолчала.

      За нашими спинами на автоматической грузовой платформе стоял артефакт, от которого Ломакс так не терпелось избавиться.

      – На что это похоже? – спросила я. – В смысле, космическая станция.

      Женщина посмотрела на меня сверху вниз.

      – Там довольно строгие меры безопасности. Все оружие остается на корабле, что не слишком по душе Пауку. Ни плазменок, ни ножей, ни острых палок.

      Я старалась дышать ровно. Последние двое суток я прожила, как в коконе, в гулких коридорах и каютах «Тети Жиголо», а за люком ждал совсем новый мир. Там уже не получится уговорить себя, что я еще где-то на тарелках. Все изменится навсегда. Я застегнула молнию до