Механизм. Мария Викторовна Доронина

незаметно струилось. В мыслях Тариуса установилась расслабляющая тишина, когда ничто не обдумывается, не вспоминается, не загадывается. Тело занято делом, и мозг не отвлекает его ненужным шумом. Небо, море, и крохотный светлячок-фонарь в лодке, затерявшийся в этих просторах. Опытный взгляд Капитана между тем отмечал, что густота ночи темнеет. Сейчас около пяти склянок. Все идет своим путем.

      Вдруг слева показалась земля. Тариус всмотрелся: остров. Еще один остров. Огибая его, он разглядел узкую косу, вдававшуюся в море, и камень, торчащий на берегу. Это что же, тут все острова так украшены? Но робкая надежда вспорхнула, когда на фоне неба обрисовались смутные очертания дома.

      Несмотря на разгоряченность последних минут быстрой гребли, Тариуса пробил холодный пот. Он взглянул на небо, и закружилась голова. Звезды сдвинулись, как картинка, и показывали направление вновь прочь от острова.

      – Дьявол, – прошептал Тариус, и губы его задрожали.

      Впрочем, глупости: в темноте он просто сбился с курса, видно, здесь сильное течение, а он и не заметил. Ничего, теперь и глаз не оторвет от небесного компаса. Но сначала – для поднятия духа. И, открыв бутылку, Капитан сделал хороший глоток. В голове прояснилось. Страх исчез. Ничего. Вперед! Еще глоток на удачу, и Тариус приналег на весла.

      Непрестанно сверяясь с направлением, он греб и греб уже две склянки или три. Определить было трудно. Ни ночь, ни море не замечали его. Тариус не мог удержаться от того, чтобы оглядываться время от времени. Он вздрогнул, заметив темную полоску берега – теперь справа. Веря и не веря, он поднажал, сбиваясь с ритма. Да и какой, к дьяволу, ритм, если вновь показался каменный истукан, а над ним широкой полосой темнел лес. Теперь его сносило к северному острию полумесяца.

      Тариус зарычал от ярости и с ужасом увидел, что созвездия успели крутануться, приняв прежнее положение, как в тот злополучный миг, когда он отчалил от берега. Сердце его колотилось, плечи и спина гудели, мысли скакали горошинами в пустом горшке, чудом не выскакивая наружу через уши. Как такое может быть? Что здесь происходит? Магнитная аномалия? Колдовство?

      Лодку тихо несло мимо северной оконечности острова, и не дав себе времени подумать, Тариус вновь принялся грести, двигаясь теперь в противоположном направлении от острова. Куда? Он упрямо мотнул головой, отгоняя залетевшую мысль. Плечи нестерпимо ныли. Он греб, и греб, и греб. Тьма начала сереть. Он греб, обливаясь потом, тяжело дыша. Греб и греб. Вдруг словно кто дернул его обернуться. Остров каменной ухмылкой надвигался на него. Тариус завопил. Он колотил по воде веслами, выкрикивая все проклятия, какие подворачивались на язык. Наконец схватил бутылку и разом осушил половину. Закашлялся. Неуемная дрожь, колотившая тело, прошла, и Тариус закричал, обращая свой праведный гнев и звездам, и морю, и проклятому острову:

      – Где вы, проклятые твари? Что удумали? А?! Выходите, покажитесь! Вот он я. Ну, выходите разом, где вы! В честную. Что вам надо, что за дрянь вы творите, гниды?

      Он запрокидывал