Травяное гнездо. Наталья Русская

уже хотела встать и уйти. Какая глупость была бежать к нему в ночной рубашке, чтобы покарать, сказать, как он неправ, в том, что даже раскаяния при мне не проявил. Тем больнее мне было смотреть и слушать его сейчас, еще и эти самые дешевые печенья в пакете прямо душу карябают.

      – Мне стыдно, – сказал он, и я вздрогнула. Незаметно стряхнула слезу, продолжая молчать, – что я страдал, иногда сам себе не верил и посмеивался, но это не значит, что я не страдал, я худел, болел, ненавидел. Мне стыдно говорить о таком, но еще стыднее было бы промолчать, с этим я бы точно не смог смириться. Но я неправ, что правду разрешаю себе говорить, потому как это большое благо, а я его не заслуживаю.

      Он замычал, протяжно так, и двумя руками потянул себя за волосы. Да с такой силой, что не смогла я ни вскричать, ни сдержаться от слез. Побежала домой. А сама все думаю: «Может, он из мести такое сделал? Ведь месть – чувство ужасное, в нем человек находит причину своим поступкам, словно видит некую справедливость, и не возникает у него мыслей что он неправ. А теперь вот после аффекта отошел, страдает. И честно ли он сказал, что за правду? Или за красоту?»

      Забежала в свои распахнутые ворота, заперла их на засов, а после спряталась под одеяло.

      Нет, день не начался еще, снится мне все это. А причину я никогда у него не спрошу. Я так решила.

      Запись 4

      По большей части в деревне жили одни старики, некоторые из них еле разговаривали, другие мало что понимали. Все жители в трудоспособном возрасте уехали в соседнюю деревню, она больше, благоустроеннее, и глава поселения старался для той деревни, потому что сам там жил. Но в Кандалке сохранилась некоторая инфраструктура, например, больница, которую в свое время построили добротно, все и ездили до сих пор на лечение сюда, потому что так дешевле, чем новую строить.

      Больница располагалась, можно сказать, на границе одной деревни и другой, а может быть та территория, вообще, ни к чему не относилась. Примечательная больница. Тот корпус, что располагался ближе к нашей деревне – обычная поликлиника, а тот что дальше, ближе к реке – сумасшедший дом. Поэтому туда я не ходила, присутствовало какое-то предубеждение. Стоит отметить, что больница была видная, красивая, с крепкими деревянными дверьми. Но к больнице, наверное, я вернусь позже, потому что сейчас важно про жителей рассказать.

      Так вот. Пропавшего Новикова хорошо знала лишь одна престарелая семейная пара, которая, как назло, приезжала сюда погостить только летом. Остальные жители его видели много раз, но так как он был человеком пьющим, да еще и необщительным, сторонились его. Описывали его только внешность, что маленького роста, косоглазый и смешно всегда про кошек рассказывал. Многие в деревне полагали, что Новиков был русским, но как обнаружилось в беседах, в его речи угадывался акцент, только непонятно какой местности. В общем, информации с «гулькин нос». Ой, где-то уже нахваталась…

      Пока три дня подряд я гуляла из дома в дом и знакомилась со всеми кандалинскими, я несколько раз издалека видела Ивана. Он то ходил к колодцу за водой, то в лес направлялся. Каждый