Травяное гнездо. Наталья Русская

отсюда.

      Раздался стук, словно протяжно заскрипело дерево. Я замерла, огляделась по сторонам.

      – Что это? – засуетилась я.

      Иван даже не заметил, что я отстала, уверенно переступал через бревна, не смотря под ноги.

      – Души мертвых еще здесь.

      – Боже мой! – размахивая руками, поспешила за спутником. – Может, сменим тему?!

      – Местный батюшка, которого уже нет в живых, однажды сказал мне, что на деревне проклятье. Ты же видела сгоревшую церковь? – оглянулся на меня. – Все из-за нее!

      – Что из-за нее? Духи? – зашептала я.

      Он скривился.

      – Ты как слушаешь? Церковь старая всех привечала, оттого и сожгли. Лишь по правилам человеку жить полагается.

      Я не стала больше ничего уточнять, но поразилась тому, что Иван верит в такие небылицы, наверное, здесь совсем нечем заняться, потому каждый развлекается как может, а верить в мистику – занятие захватывающее, с этим не поспоришь.

      Шли по тропинке, пока не оказались в центре поляны. От закатного солнца золотом блестела трава и наша кожа. Иван обернулся, я невольно улыбнулась ему. Опустились на землю. Он развернул сверток, там оказалось немного хлеба и парочка малосольных огурцов, достал Нюрины гостиница, из-за пазухи вынул маленькую фляжку. Открутил крышку, налил в нее напиток, протянул мне, я не отказалась.

      Снова раздался стук, Иван посмотрел по сторонам.

      – Вон он, – показал на дерево. Там сидел дятел. – Ты знала, что дятлы не вьют гнезда, а выдалбливают дупло, и над созданием жилища трудятся и самец, и самка. Они даже яйца по очереди высиживают. Такие разумные создания!

      Стало так тепло и уютно, что пока на поляне играли солнечные зайчики, мы даже не думали подниматься, мы отпивали самогон из фляжки и поочередно протяжно вздыхали.

      Возможно, это все Ванькин самогон, а может, новые впечатления, но я казалась себе неуязвимой. Я перебирала пальцами солнечные лучи, предчувствуя, что, наконец-то, могу быть полезной. Не только пропавшему Новикову, но и другим жителям этой деревни.

      Здесь стоит отдельно написать о таком качестве, как полезность. Как бы я ни противилась, но все равно все мои устремления идут от нее. Конечно, я понимаю, что желание быть полезным больше от гордыни, мол, помогу несчастным людям, а они меня потом героем считать будут, на руках носить станут.

      Быть героем… да, я бы этого хотела.

      Понимаю, но поделать с этим ничего не могу.

      Наверное, если я отыщу Новикова, меня начнут почитать. Может быть, я его не то чтобы разыщу, а спасу. Вырву из лап непредвиденной напасти.

      Только есть ли у меня средства и силы для спасения? Вот если разобрать все мои попытки быть героем, они заканчивались весьма жалко: несчастного щенка, с которым я обнималась в подвале, пришлось в итоге выставить на улицу; голодная девочка из неблагополучной семьи, которую я привела в дом, обворовала нас; а мужчина, которого я хотела сделать счастливым, оказался человеком нездоровым и еще больше разрушился, и разрушил меня.

      И