Ведьма: тьма сгущается…. Павел Лагутин

Забировна, год рождения 1979». Он снова взглянул на Гульназ. Возраст выдавали лишь уставшие большие глаза и несколько тонких морщинок вокруг.

      Он взглянул на дату выдачи документа: «18 августа 1997 года».

      – Это что, шутка? – с насмешкой в голосе спросил Керченский.

      – Что? – она вырвала документ из его рук. – Я ничего не знаю. Паспорт есть, что ещё надо?

      – Я не закончил, отдайте документ! – Керченский шагнул навстречу.

      – Ты пришёл в мой дом, требуешь показывать документы! Какое право имеешь?

      – Эй-эй, прошу обращаться на «вы», – он протянул руку, – и попрошу вернуть паспорт.

      Паспорт снова опустился в его ладонь. Гульназ сомкнула руки в замок и отвела взгляд.

      – Вы в курсе, что паспорт нужно менять по достижении двадцати лет?

      – Нет!

      – В доме есть ещё кто-то? – спросил Керченский и зашагал по коридору.

      Гульназ бросилась к нему, преградила путь, расставив руки. Лицо изменилось, на лбу вспухла вена, рот искривился в гневе.

      – Ты не можешь вот так войти в мой дом! – закричала она. – Это. Мой. Дом.

      – Или позволите мне осмотреться, или вам придётся проехать в отделение, – грубо отчеканил он. – Я не шучу.

      Гульназ блеснула сердитым взглядом и отошла к стене, освободив проход. Керченский коротко кивнул. Он прошёл в зал и почувствовал, как за ним последовала и Гульназ.

      Посреди комнаты стоял квадратный деревянный стол, на котором аккуратно выстроились в ряд несколько глиняных статуэток козлов с длинными искривлёнными рогами. Козлы стояли на задних ногах, а передние, вытянутые вперёд, венчали не копыта, а человеческие руки. Кое-где Керченский разглядел отпечатки пальцев на застывшей глине – стало быть, самодельные. Рядом лежала колода карт, несколько флаконов с мутной белёсой жидкостью, амулет с зелёным глазом на длинной верёвке. На стенах развешены картины в угловатых выморенных рамах. На картинах были изображены кости животных и людей на фоне потрескавшейся от зноя земли. Черепа, хребты, выбеленные под жарким пустынным солнцем и на всех картинах одинаковая фигура на заднем плане: чёрный балахон и две зелёных кляксы вместо глаз.

      – Я знаю вас, – с ухмылкой произнёс Керченский, – вернее, слышал.

      – И что же ты обо мне слышал?

      – Многие слышали странные истории про ведьму. Я знаю, что вы просто грабите людей в обмен на призрачные надежды услышать о погибших родственниках или на исцеление. Но всё это чушь собачья. Обман, фикция!

      Керченский прошёл в кухню, затем проверил две другие комнаты – спальни. На удивление, они оказались совершенно обычными, и даже скучными: советские линялые обои с завитушками из цветов, кровати, кинескопный телевизор с антенной, обмотанной проволокой, ведущей к туго натянутой леске для гардин. Разве что ноутбук выделялся из всего этого старья, напоминая о современном мире.

      Он вернулся в зал, уселся в кресло, стоящее под полкой с книгами, и спросил:

      – Что будем с вами делать? По закону я должен составить административный протокол, отвести вас в миграционную службу, где проверят ваши документы…

      Гульназ