Тьма и пламя. На бескрайней земле. Степан Кайманов

на других служанок. Она была доброй, смелой и умной. И он не мог представить, чтобы ее каждый день тискал в углу какой-нибудь потный стражник. Впрочем, остановил себя мэйт, он не так часто общался с прислугой, чтобы делать какие-либо выводы.

      А он ведь никогда не влюблялся! В отличие от Фило, который влюблялся чуть ли не каждую неделю. И всякий раз с горящим взором убеждал, что именно с этой женщиной он готов провести остаток своих дней. И даже готов на ней жениться, хотя со свадьбой можно и не спешить.

      Габриэль подумал о пылком Фило, сгорающем от страсти и любви, и грустно улыбнулся. Нет, неправда – он, мэйт Семи островов, тоже любил. В четырнадцать лет он впервые увидел ноби Марэик, племянницу дирра острова Зеленой звезды. Она была прекрасна, стройная и высокая. Ее рыжие волосы, словно лепестки пламени, развевались на ветру; ее длинное красное платье туго обтягивало тело, подчеркивая сладкие, волнующие прелести; ее остренький носик и белое лицо, которое отчего-то щадило солнце, хотелось осыпать поцелуями.

      Ноби Марэик долго терзала его разум, являясь в сновидениях и грезах в непристойном виде. И когда городская девка развлекала его в постели, он часто представлял, что именно рыжеволосая ноби стонет под ним, обнимает его горячими руками, целует в губы. Но ноби Марэик, увы, предназначалась другому. Через месяц после визита на Янтарный остров она вышла замуж.

      В следующий раз Габриэль увидел ее спустя полтора года, и это было потрясение. После родов она страшно постарела. Ее разнесло, теперь она походила на шар. Если бы ноби Марэик не представили, мэйт никогда не узнал бы в ней ту прекрасную женщину, от вида которой закипала кровь.

      Габриэль попытался вспомнить ее запах, но не сумел. То ли мешал кислый и горький набор «ароматов», витающий в трюме, то ли время навсегда стерло его из памяти. За ненадобностью. Зато был сладкий запах Лени, освещающий яркими вспышками густой морок.

      «Куда вы теперь? – В порт Каликс, на Безымянный остров, там сяду на корабль, а дальше…». Вот оно и наступило – это «дальше», милая Лени», – подумал Габриэль, вспоминая ее чудесный запах. И то, как пахло по ночам, когда ветер блуждал между цветущими садами и дворцом.

      Странно, что он так просто доверился ей, размышлял Габриэль. Так легко, не задумываясь, открылся, словно самому близкому человеку. Она же могла запросто выдать его: позвать стражу, сообщить мэнжу. И получить за это вознаграждение. Но она не выдала. Во всяком случае, ни на корабле, который доставил его на Безымянный остров, ни в порту самого Безымянного острова он не заметил слежки. Ощущение было такое, будто на его исчезновение из дворца никто не обратил внимания даже на третьи сутки.

      Корабль так сильно качнуло, что Габриэль выругался, едва не выпав из гамака. Кто-то рядом сразу вспомнил про Шму. Другие – те, что все-таки выскочили из гамаков во сне, просто бранились. Ребенок, успокоившийся мьюн пять назад, вновь расхныкался; сына охотника, судя по всему, снова стошнило.

      – О, как воду мутит, – прохрипели где-то