И взошла звезда полынь. Александр Жданов

образом?

      – Слышал, что они не только раны врачуют, но и о душах наших зачерствевших пекутся. Подготовили барышни для нас выступление. Стихи читать будут, романсы петь.

      – Надо же! Прежде в Петербурге никогда на подобные собрания не ходил, считал пустой тратой времени. А нынче хочется барышень послушать.

      – Так и приходите. Завтра вечером. Если никаких атак не будет.

      Вахрамеев говорил правду: сёстры милосердия действительно подготовили выступление. Батуринцев пришёл к назначенному сроку одним из первых и сейчас, слушая эти романсы и стихи. Чувствовал, как это увлекает и затягивает его.

      Петроградское небо мутилось дождём,

      На войну уходил эшелон, —

      звучал невысокий голос. Этот голос Батуринцев узнал бы теперь из сотен других. Это читала стихи та сестра милосердия с серыми глазами, при виде которой сердце Батуринцева упало и взлетело вновь. Это был голос той, которая так мило смутилась и смешалась с подругами.

      После выступления было чаепитие. Батуринцев и на этот раз чувствовал себя гимназистом, который хочет, но не решается подойти к барышне. К любой другой он сейчас подошёл бы, заговорил, но к этой… Чуть поодаль, оказавшись вне остальных, стояла самая по виду молоденькая из сестёр милосердия. Невысокая, с толстой русой косой и таким задорным русским лицом, что не заговорить с нею было невозможно, она словно притянула Батуринцева. Он подошёл:

      – Не имею чести знать вашего имени, сударыня, – начал Батуринцев.

      Барышня приветливо улыбнулась:

      – А, это вы, господин штабс-ротмистр? Мы ведь с вами виделись вчера? Это ведь вы проходили, не так ли? Господин Батуринцев, если я правильно запомнила.

      – Точно так. Вы запомнили совершенно верно, – улыбаясь, ответил Батуринцев.

      – А моё имя Светлана. Светлана Непринцева.

      – Чрезвычайно рад познакомиться, мадмуазель Непринцева. Спешу выразить своё восхищение и признательность. То, что услышал и увидел я сегодня, превосходно. Но скажите: кто всё это затеял? Кто автор этого удивительного действа?

      – О! Это наша Варенька! Варвара Вишневская. Та, что Блока читала. Она восхитительно читает, не правда ли?

      И тут, оглядевшись по сторонам, Светлана заговорщицки прошептала:

      – Вы знаете? Она ещё до войны была известна в редакциях. Правда, тогда она подписывалась «Азъ Ультор». Только Варенька не любит об этом вспоминать и не любит, когда ей об этом напоминают. Она ведь и сегодня не прочитала ни одного своего стихотворения. А всё Блок, Тютчев, Пушкин. Ой! Что же я наделала?! Я, кажется, проболталась! Варенька ужасно расстроится и рассердится, если узнает, что я вам всё рассказала. Бога ради, не давайте ей понять, что вам это известно. Пообещайте! Пообещайте, господин штабс-ротмистр.

      – Я буду нем, как камень. Обещаю, – заверил её Батуринцев. Он с трудом сдерживал улыбку. Эта девочка удивительно напоминала ему его младшую сестру, Нину-егозу, как называли её дома.

      – Учтите: я вам поверила,