Записки маленькой гимназистки. Лидия Чарская

руку с портретом.

      Тогда произошло нечто совсем особенное. Ниночка подпрыгнула на столе, желая выхватить вещицу из рук Жюли, стол не выдержал тяжести обеих девочек, ножка его подвернулась, и обе сестры с оглушительным грохотом полетели на пол вместе со столом.

      Крик… стон… слезы… вопли.

      У Нины кровь льет ручьем из носа и капает на розовый кушак и белое платье. Она кричит на весь дом, захлебываясь слезами.

      Жюли присмирела. У нее тоже ушиблены рука и колено. Но она молчит и только втихомолку кряхтит от боли.

      На пороге комнаты появляются Матильда Францевна, Федор, Дуняша, Жорж и Толя.

      – Остроумно! – тянет Жорж по своему обыкновению.

      – Что? Что случилось? – кричит Матильда Францевна, бросаясь почему-то ко мне и тряся меня за руку.

      Я с удивлением смотрю в ее круглые глаза, не чувствуя за собой никакой вины. И вдруг взгляд мой встречается со злым, горящим, как у волчонка, взором Жюли. В ту же минуту девочка подходит к гувернантке и говорит:

      – Матильда Францевна, накажите Лену. Она прибила Ниночку!

      Что?.. Я едва верю своим ушам.

      – Я.? Я прибила? – повторяю я эхом.

      – А скажешь – не ты? – резко закричала на меня Жюли. – Смотри, у Нины кровь идет носом!

      – Велика важность – кровь! Три капельки только, – произнес с видом знатока Жорж, внимательно иссследуя припухший нос Нины. – Удивительные эти девчонки, право! И подраться-то как следует не умеют. Три капли! Остроумно, нечего сказать!

      – Да это же неправда! – начала было я и не докончила фразы.

      Костлявые пальцы впились мне в плечо, и Матильда Францевна потащила меня куда-то из комнаты.

      Глава VII. Страшная комната. – Черная птица

      Сердитая немка протащила меня через весь коридор и втолкнула в какую-то темную и холодную комнату.

      – Сиди здесь, – злобно крикнула она, – если не умеешь вести себя в детском обществе!

      Я услышала, как у меня за спиной хлопнула дверь, потом снаружи щелкнула задвижка, и я осталась одна.

      Мне ничуточки не было страшно. Покойная мамочка приучила меня ничего не бояться. Тем не менее было неприятно остаться одной в незнакомой холодной и темной комнате. Но еще больше меня мучила жгучая обида на злых, жестоких девочек, наклеветавших на меня.

      – Мамочка! Родная моя мамулечка! – шептала я, крепко сжимая руки. – Зачем ты умерла, мамочка? Если бы ты осталась со мной, никто бы не стал мучить твою бедную Ленушу…

      И слезы невольно текли из моих глаз, а сердце билось сильно-сильно…

      Понемногу мои глаза стали привыкать к темноте, и вскоре я уже могла различать окружающие меня предметы: какие-то ящики и шкафы вдоль стен. Вдали смутно белело окошко. Я шагнула к нему, как вдруг какой-то странный шум привлек мое внимание.