Алмазный фонд Политбюро. Юрий Гайдук

Швейцарской миссии в Петрограде оказался человеком с прекрасной памятью, которая зафиксировала едва ли не самые тонкие нюансы разговора четырехмесячной давности, и теперь Самарин уже не сомневался в том, что налетчики были хорошо осведомлены о том, что где лежит, а это еще раз подтверждало его версию, что кто-то сдал тайну Одье и «его друга Карла» по полной программе. Знать бы только, кто этот человек и кому он сдал эту тайну?

      И еще один не менее важный вопрос не мог не волновать Самарина. Из каких источников информатор Одье мог узнать о готовящемся ограблении?

      Однако ничего толкового руководитель Швейцарской миссии сказать не мог, и Самарин, прежде чем откланяться, попросил Одье позвонить по телефону в посольство Норвегии и представить его Мартину Андерсену как «личного представителя господина Луначарского», который хотел бы уточнить некоторые детали ограбления.

      – С кем бы вы желали переговорить конкретно? – без лишних вопросов спросил Андерсен.

      – Если позволите, то с теми, кто был свидетелем ограбления.

      – Хорошо, приезжайте.

      Повесив трубку и поблагодарив Одье за телефонный звонок, который сразу же снял множество дополнительных вопросов со стороны норвежского посла, Самарин направился уж было в прихожую, как вдруг его остановил голос Одье:

      – Господин Самарин, простите ради Бога, что сразу не предложил вам… Коньяк, кофе, чай? Пока мой шофер будет заниматься машиной, у нас будет время и кофе попить, и поговорить. Мне недавно привезли настоящий бразильский кофе.

      Он знал – этот дипломат старой европейской выучки, чем купить голодного, оставшегося не у дел следователя. Уже забывший вкус и запах кофе, тем более настоящего бразильского, а не того суррогата из ячменя и желудей, который подавали летом семнадцатого года в кофейнях на Невском, Самарин непроизвольно кивнул головой, едва не подавившись при этом слюной.

      – Я рад, что вы не отказали, – произнес Одье, и на его лице отразилось нечто, отдаленно похожее на улыбку. Окликнув Рыжего, который словно из-под земли появился в гостиной, он что-то сказал ему, и Рыжий скрылся за дверью.

      Свежезаваренный кофе с пенкой на поверхности и заправленный тремя бульками французского коньяка действительно был замечательный, и Самарин даже глаза закрыл от удовольствия, отпив глоток. Хрустнул печеньем, которое вместе с кофе подал Рыжий, и, почти физически ощущая, как проясняются мозги, поинтересовался:

      – Скажите, а что за погром был в этом доме? Насколько мне известно, семья Фаберже никакого отношения к евреям не имеет.

      – Погром? – едва не поперхнулся Одье, но. Видимо, сообразив, что имеет в виду Самарин, спросил в свою очередь: – А вы что, ничего не знаете о том, что случилось здесь в октябре прошлого года?

      Наслаждаясь запахом и вкусом кофе, отчего голова могла пойти кругом, Самарин только пожал плечами.

      – О-о, в таком случае вы многое пропустили, – со скорбной усмешкой на лице произнес Одье, – об этом в свое время говорил весь Петроград.

      – Точнее