Самое счастливое утро. Николай Устюжанин

телевизор, одновременно пришивая подворотнички, кто-то дремал, некоторые читали книги. Помню «Воспоминания и размышления» Г.К. Жукова – я там успел рассмотреть все фотографии. В Ленинской комнате был электрофон и пластинки. Какой-то особенно важный сержант любил ставить песню с шедевральным текстом: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…»

      Обедал я в солдатской столовой. Садился за общий стол со скамьями, и мне огромным половником, – размером с мою вихрастую голову, – нагружали в железную тарелку ячневую кашу Ел я с аппетитом, удивляясь, почему солдаты не разделяют мой гастрономический восторг.

      «После сытного обеда по закону Архимеда, – декламировали солдаты, – треба покурить». Запах дыма я не переносил, поэтому бродил по территории части, забираясь в самые пленительные для мальчишки места. Особенно «урожайной» оказалась спортивная площадка. Из солдатских карманов часто вылетала мелочь, пока они крутили «солнце» на перекладине, и я решил сколотить небольшой капитал, которого хватило на печенье со скромным названием «Сахарное». Теперь мне стыдно, но тогда я чуть ли не гордился своей в прямом и переносном смысле находчивостью. Печенье я уничтожал в клубном кинозале, где впервые увидел «Чистое небо» Чухрая и «Освобождение» Озерова.

      На этом шалости не заканчивались. У меня созрел еще один «творческий» замысел… Дело в том, что как раз между нашим общежитием и бетонным забором воинской части находилась сирена боевой тревоги. Это был массивный железный гриб, вылезший из земли явно не на своем месте. По бокам просвечивали несколько прямоугольных отверстий, а внутри во время «трубного гласа» крутилась, как я говорил, «блямба» с такими же окошками. Когда эти отверстия в бешеном кручении соединялись и начинали перелопачивать воздух, возникал непередаваемый и непереносимый звук, – непереносимый потому, что сирена находилась напротив наших окон. Я исхитрился, изловчился – и засунул в эти гудящие амбразуры самую толстую, но подходящую для «эксперимента» ветку. Сирена споткнулась, потом захлебнулась, остановилась и подозрительно завибрировала. Сообразив, что возмездие не замедлит явиться, – в виде отцовского офицерского ремня, – я рванул в сторону, наблюдая из-за угла общаги, как через бетонный забор, подбадривая себя живописной речью, перелезал старшина. Он потом долго дергал за ветку, пытаясь ее вытащить, чесал затылок, сняв фуражку, потом, повернув «занозу» в удачном направлении, выпустил на волю перегревшуюся от напряжения турбину… После моего вторжения она стала кричать еще громче.

      Учился я в 10-й школе, в самом центре Волгограда. Пешком от улицы Чапаева до нее – целых 20 минут! За это время можно было разглядеть витрины, афиши кинотеатра, новинки тогдашнего автопрома: квадратную «Волгу», ушастого «Запорожца» и долгожданные «Жигули». Можно было заказать удивительно вкусный молочный коктейль в кафе поблизости, главное – не опоздать на уроки. Сами занятия почему-то забылись, помню только, как мы готовили номер